Ну и к тому же само зрелище битвы, поведение в ней противников Империи вызвало у Глеба разочарование. Выходило, что не такие уж эти пресловутые варвары и грозные. И тогда назревал закономерный вопрос: какого лешего Империя не может с ними сладить? Без магии, одной лишь силой оружия?

От созерцания перипетий схватки между всадниками-конвоирами и почти вполовину сократившейся варварской ватагой, Глеба отвлек голос, прозвучавший в голове: «А что это вы, собственно сидите? Сидите, смотрите — и ждете непонятно чего? Там за клеткой не арена. И вы не зритель, если не забыли».

— А что я могу сделать? — зачем-то вслух пробурчал на это Глеб. Не зная, способен ли его слышать тот, чьи слова передаются через шарик-пилюлю. И тем паче, не придавая значения тому, как соседи-попутчики по клетке воспримут товарища по несчастью, отчего-то заговорившего с самим собой.

Услышали ли его в Тайной канцелярии или нет, но голос не унимался. «Вам нужно попасть к варварам в плен! — вещал он, неумолимый, как военкомат, — а для этого варвары должны победить… в этой схватке».

Конкретный способ склонить в этом бою чашу весов на сторону варваров невидимка не подсказал. Глеб же не придумал ничего лучше, кроме как потянуться за пистолетом. Оружием, до сих пор успешно прятавшимся под рубашкой — и не изъятым конвоирами, не распознавшими в пистолете предмет, способный отнимать жизнь действеннее меча или стрелы.

«Только не это! — воскликнул голос, что аж голова заболела, — варвары… они ведь сразу смекнут, что это оружие. Могут даже за магический предмет принять. А с магическим предметом им в доверие не втереться».

— Зато можно подтереться, — неуклюже сострил вновь пробурчавший вполголоса Глеб, — доверием-то… гы-гы. Отвергая предлагайте, короче.

Впрочем, он и сам понял, что стрельбу устраивать ни к чему. И не только из-за боязни «спалиться». Вдобавок, Глеб знал то, о чем в Тайной канцелярии могли и не догадываться: обойма пистолета не бесконечна, заменить ее здесь нечем. Пули же были необходимы для умерщвления Разрушителя. А коль так, следовало их поберечь.

Но что тогда? И голос невидимого собеседника, честь ему и хвала, все-таки сподобился подсказке.

«Нужно привлечь к себе внимание варваров, — услышал… нет, почувствовал в своей голове Глеб, — дать им знать, что ты на их стороне. Что готов сражаться. Пусть освободят тебя и дадут оружие».

Сказано — сделано. И едва получив инструкцию, Глеб заорал что было мочи, приникнув к прутьям клетки:

— Эй! Выпустите меня! Я пленник! Я ненавижу имперцев! Дайте мне оружие! Эй… я хочу драться с имперскими тварями! Эй, там!..

— Придурок что ли?! — завопил крайне удивленный… нет, скорее, охреневший от этих возгласов арестант с крысиной физиономией, прежде хранивший невозмутимость, — это же варвары! Не врубаешься? Вар-ва-ры! Да если к ним в плен попасть… да любая наша тюрьма или каторга гостиницей для богатых купцов покажется… рядом с этим.

Но тщетно — Глеб продолжал кричать, еще и вцепившись в решетку обеими руками. Одна рука, впрочем, вскоре ему потребовалась. Правда, всего на мгновение. Когда сосед-попутчик, пытаясь его урезонить, ухватил было Глеба за плечо, пришлось его оттолкнуть.

— Выпустите! Я с вами! Эй! Эй! Э-э-эй!

И надо сказать, крики Глеба возымели действие. Имперцы как раз понесли первую серьезную потерю: одинокий лучник решил защитить вожака от атак одного из конвоиров и выстрелил… причем, выстрелил с завидной меткостью. Стрела угодила имперцу в лицо, не защищенное шлемом, и тот, кто мгновение назад был бравым и умелым воякой, повалился с седла на землю.

А всадник на черном коне, оставшись без противника, двинулся в сторону телеги с клеткой — явно привлеченный голосом Глеба. Достигнув телеги, варвар одним ударом топора срубил замок, запиравший клетку.

Глеб спрыгнул на землю… и к неудовольствию своему почувствовал, что ноги успели привыкнуть к неподвижности. Что держат недостаточно твердо и шевелятся с неохотой. Оставалось расшевеливать конечности в процессе боя.

— Эй! А оружие? — окликнул освобожденный арестант варварского вожака.

Но тот уже развернул черного коня и гнал прочь. А обращаться к хвостатой конской заднице, право же, не имело смысла.

«Может, вам еще кресло сюда подать? — голос в голове прозвучал, как показалось Глебу, с ехидством, — да поднос с прохладительными напитками?»

— Прохладительные — баловство для девочек, — проворчал бывший боец на арене, а теперь еще и бывший арестант, — мне бы горячительного чего.

А сам одновременно уже озирался по сторонам — высматривая ближайший труп с валяющимся рядом мечом.

Добраться до меча Глебу удалось, опередив на какое-то мгновение одного из оставшихся имперских вояк. Приметив, что один из пассажиров телеги с клеткой освободился, конвоир направил лошадь в его сторону. И едва не затоптал неожиданного союзника варваров копытами, не успей тот в последний миг откатиться в сторону, перевернувшись с боку на бок.