Кроме бабушки Тони со мной возились её сестра Соня (тётя Соня) и сестра Елизаветы Фёдоровны (бабушки Лизы) Тамара (бабушка Тома). Когда эти тётушки-бабушки ухаживали за мной, мама сидела на стуле нога на ногу и просто курила. Типа: "Вам нравится - вы и возитесь с ребёнком". Так я не умер в младенчестве. Благодаря добрым родственникам. И слава Богу за это!

А ещё однажды меня Бог миловал, когда бабушка Тома со мною в коляске возвращалась с гуляния: балкон обветшавшего дома упал прямо за её спиной, а не на нас с ней. Наверное, Бог сберёг меня для чего-то, а не просто так, возможно, для великих свершений. Но это моя интерпретация случившегося - имею право так думать! И верить, что Бог есть!

Нас двое!

Я не умер (слава Богу!), и мои родители смирились, что им суждено жить и дальше вместе. В коммуналке на Лесном, в этом сталинском доме, освобождалась вторая комната из трёх (жильцы куда-то из неё девались). Мы имели право занять эту освобождавшуюся комнату, ведь нас было трое, и по метражу не было бы превышения. Но мои родители приняли другое решение, оказавшееся мудрым: не занимать эту комнату, а съехать, обменявшись, в другую коммуналку, ещё более перспективную. Ведь заняв две комнаты, возможно, нам суждено было бы всю жизнь прожить в этих двух комнатах. Нет, так дело не пойдёт!, решили мои родители. У них созрел план. План, как занять отдельную квартиру. Согласно ему моим родителям стоит родить ещё одного ребёнка, и путём обмена на жилплощадь в другой перспективной коммуналке занять её со временем, потому что у них будет двое детей. А ведь был соблазн сейчас же оказаться в двух комнатах из трёх на Лесном! Но был произведён обмен. И мы уехали в комнату в трёхкомнатной коммуналке, где три квартиросъёмщика (как и на Лесном), но скоро должна будет освободиться вторая комната. Надо скорее рожать ещё одного ребёнка - и скоро две комнаты будут наши. А третья ведь тоже в недалёкой перспективе должна будет освободиться, так как жильцы этой комнаты согласно очереди должны будут получить квартиру в новом доме. А очередь в шестидесятых - семидесятых шла. Может быть, не так быстро, как хотелось бы, но она уверенно шла, без сбоев (социализм в те годы процветал!).

Новая комната находилась на тихой Гражданской улице, идущей от канала Грибоедова до канала Грибоедова в том месте, где канал очередной раз изгибается, недалеко от площади Мира (ныне снова Сенной). Ещё пара слов об этой улочке. До революции она называлась Мещанской, это именно на ней жил Родион Романович Раскольников, герой "Преступления и наказания" Достоевского. Но после революции название улицы стало казаться красным властям просто вульгарным, типа: нет мещан, а есть граждане, поэтому-то она и стала называться Гражданской.

Переехали мы на Гражданскую где-то в году семьдесят втором. А в 1973 году у меня родилась сестра Полина. Приблизительно в этом же году или следующем освободилась вторая комната. Мы заняли её, так как теперь нас было четверо. В скором времени съехали жильцы из третьей комнаты. И вот теперь был сделан "ход конём". В роли коня, или, точнее, "паровоза", выступил мой дядя Саша (старший брат Валерия). Он к тому времени будучи коммунистом (в Индию беспартийного профессора не пустили бы) успел стать депутатом Василеостровского районного совета. Он взял моих родителей за руку и провёл их без очереди в комиссию Ленгорисполкома по распределению жилой площади. Войдя в кабинет без стука, он спросил чиновников:

– Товарищи! Вы за социализм?

– Да, - ответили опешившие от такой постановки вопроса чиновники, косясь на его депутатский значок.

– Вы за крепкую счастливую семью в социалистическом обществе?

– Да.

– И за то, что целью социализма является наступление коммунизма?

– Конечно же, мы согласны с этим! А в чём дело, товарищ?

– А дело в том, что при коммунизме каждая советская семья должна жить в отдельной квартире. Так осчастливьте эту семью. Отдайте им освободившуюся комнату, тем более, что у них не будет превышения допустимых норм на человека!

Аргумент дяди Саши про коммунизм был для чиновников убедительным. Так наша семья зажила в отдельной трёхкомнатной квартире. Благодаря рождению моей сестры Полины, то есть стараниям моих родителей, и благодаря дяде Саше.

Дошкольное детство

В детстве я стабильно посещал детский сад (про ясли не помню). Оставался в детском саду и на ночь. Ездил с детским садом летом на дачу. В общем, я был детсадовским. Там я научился общению со сверстниками. Полина же, напротив, была домашним ребёнком. Но это вовсе не означает, что она всё время сидела дома. Дело в том, что бабушка Лиза (напомню: мать моей матери) в начале семидесятых вышла замуж за рабочего одного из ржевских заводов (может быть, того же, на котором работала и она) Юрия Ивановича Ерастова. Он построил себе дом во Всеволожске, район Бернгардовка, и также, как и она, мотался каждый день в Ленинград на электричках работать на Ржевке. У него был взрослый сын с семьёй, и земельный участок вокруг дома был поделён пополам, как и дом, с семьёй сына. Вот на этих даче и участке в три маленькие сотки и прошло дошкольное детство моей сестры Полины, благо, к этому времени бабушка Лиза вышла на пенсию (года рождения её я никогда не знал, а только день). Бабушка взяла фамилию Ерастова. Летом, осенью, весной Ерастовы жили в Бернгардовке у него, а зимой у неё в тёмной комнате в 16,5 квадратных метров на "Чернышевской", а именно, на Сапёрном переулке в доме номер 6.

В ясли моя сестра успела походить, а вот в детские сады нет-всё на даче и на даче.

Я умел играть с игрушками, ведь я был детсадовским. И с кубиками, и с солдатиками, и с машинками, и с мячами. А с моей сестрой, маленькой, никто не играл - она сидела взаперти на участке, а бабушка Лиза только и занималась что огородом да кухарством. Поэтому маленькой Полечке было всё интересно, как я играю, когда мы всё-таки жили с ней вместе зимой или когда меня на выходные брали с собой на дачу родители, чтобы навестить Полину и Елизавету Фёдоровну (бабушку Лизу). Так вот, я сестру в свои игры не принимал, ведь мне она казалась неумехой, маленькой и вообще вела себя как слон в посудной лавке: разрушала мои постройки из кубиков, валила моих солдатиков, переворачивала мои машинки. Бедная Полина, ведь ей было всё так интересно и так хотелось поиграть со мной вместе! Я не бил её за то, что она пыталась поиграть со мной вместе. Нет. Я ведь знал (в детсадике об этом мне говорили да и родители тоже), что девочек бить нельзя, да и вообще лучше не драться. Так вот, я наказывал её другим способом. И то слово "наказывал" не подходит, я просто, будучи раздосадован её вмешательством в мои игры, которые происходили либо на полу, либо на диване, топтал её ногами, ходил по ней прямо по животу, ведь она лежала рядом как змея с поднятой головкой, когда вмешивалась в мои игры, и мне просто хотелось сделать ей неприятно, лишь бы она отстала от меня и уползла. Чувства мести, насколько я помню, я к ней не испытывал, а только злобу. Детсадовская привычка дёргать сестру за косу также имела место быть. Эти мои привычки в общении с сестрой закрепились на долгие годы, а родители всего этого не видели - были заняты своими делами. Я топтал и дёргал, даже когда мы уже учились в школе, то есть до третьего класса (а сестра училась в первом), а может, даже до четвёртого. В этом возрасте она уже научилась жаловаться на меня родителям, и они, наконец-то, внушили мне, что так поступать нехорошо.

Но вернёмся в наше дошкольное детство. Нет, не всегда мы играли порознь, иногда играли и вместе. Иногда я был папой в играх сестры с куклами в дочки-матери, когда она научилась играть в эту игру. А однажды я предложил сестре сыграть в парикмахерскую и постриг её кукол, в том числе и дорогую немецкую, за что мне, не скажу, чтобы попало, но был сделан родителями выговор.

Летом я каждый год ездил с детским садом на дачу. Однажды во время пребывания в беседке нашей группе воспитатели раздали по кусочку пластилина с ниточкой или по листу бумаги. Каждый мог выбрать: или то, или другое. И мы делали "удочки", привязывая нитку к коротенькой веточке-палочке одним концом, другой же конец нитки прилепляли к кусочку пластилина, и "ловили" рыбу, забрасывая "удочки" за борт ограды беседки. Или складывали листы в самолётики. И запускали их. Я выбрал тогда "удочку".