– Чем бы я там не занимался, тебя это не касается. Это распоряжение со столицы - достал. Я что постоянно должен это ему объяснять.

– Так может, ты сам и разберёшься? Унтер ко мне - и начал ему что-то тихо говорить.

– Ваше благородие - изумился Михаил, после того как Зубов замолчал.

– Ты что приказ не понял или под военный суд захотел.

Михаил посмотрел на нас, вздохнул и пошёл к дозорным.

– Подразделение за мной - скомандовал капитан и повёл солдат вокруг нас.

Мы только рты открыли, когда солдаты обошли нас справа. Отошли и устроились на той стороне оврага, чуть в стороне.

– Вот с... вы поняли, что он сделал? Он хочет, чтобы мы сцепились с жителями города, а он потом воспользуется результатом. Гад - зло выругался я. Так и захотелось в этого хитромудрого капитана разрядить револьвер. С другой стороны он формально и закон-то не нарушал. Но подставил капитан нас с...крепко. У нас разные ведомства и жандармов крепко не любят, но это не повод так поступать. Сейчас с подчинением полная анархия. Если рядовому с других войск ещё можно что-то приказать, то офицеру нет. Можно либо заставить силой или пожаловаться начальнику. Хотя всё могло быть и хуже, подлови нас поляки на марше.

– Мы что, в жителей города стрелять будем?
– Воробьёв.

– Эти поляки отрежут тебе голову и посадят на кол. А потом будут всем показывать и хвастаться - зло сказал Семён, пока я думал, что же такого ответить.

– Да и нет там простых жителей. Все на конях и с оружием - успокаиваю сам себя и других.

– А там может быть и полиция?
– Пётр.

– И что ты предлагаешь?

– Может, я съезжу и поговорю, что мы по велению государя.

Хм, государя. А что это мысль. Вот только не верю я в нормальный исход. С другой стороны. Что так просто стрелять в жителей города за их, в общем-то, справедливое требование, мне тоже не нравиться. Так можно, чёрт знает куда зайти... и сам не заметишь. Другая беда, что жители Новогрудок и окрестностей постоянно получают "подарки" из-за рубежа. А тут мы всё увели, обыдно понэмашь. Они что в первом в 1830-1831 годах, что во втором в 1863 - 1864 годах польских восстаниях принимали самое активное участие. Ладно, пусть первыми начнут, раз уж Пётр решился ехать. То же мне, дипломат. Только недавно с саблей на боку ходил по Туле, а тут уже в переговорщики лезет. И вся эта канитель из-за грёбанной политики. Приходится постоянно в какое-то дерьмо окунаться. Ну, будет и другим в отряде наука. Цинично...да. А что делать?

– Пётр будь осторожен. Если что сразу прячься за коня. Не жалей его, только возьми самого плохого. Мы тебя отсюда прикроем. Кирасу одел? Возьми пару обычных пистолетов и штуцер - как не жалко, но рисковать придётся. Эх, Пётр, Пётр и куда тебя несёт? Законник ты наш.

До поляков Пётр доскакал одновременно с Михаилом. Михаил сказал несколько слов полякам. Солдаты сразу развернулись и стали уходить вправо и назад. Пётр, что-то пытается объяснить передовому дозору поляков. Там слушают внимательно. Интересно и что этот "соловей" им поёт? Я как-то и забыл спросить, что же он будет говорить. Ладно, пусть учатся. Не водить же мне каждого за ручку. А не дай бог меня ранят далеко от Тулы или Москвы? Да они тогда и домой нормально добраться не смогут ...и меня не довезут.

Как не готовились мы к провокациям, а не уследили. Один из поляков единым движением привстал на стременах, выхватил саблю и полоснул Петра. Движение было настолько быстрым, слитным и четким, что его мы все прозевали. Пётр завалился на круп коня.

Тут уж мы выдали залп, в сторону польских следопытов. И надо же так случиться, что напавший на Петра уцелел. Он посмотрел на свою саблю, тут же развернул коня, пригнулся и поскакал зигзагами к своим. Три лошади с убитыми остались на месте. Только одна попыталась было дёрнуться за удаляющимся всадником. Свалившийся с неё труп мёртвой хваткой держал уздечку. Лошадь взбрыкнула и тут же встала, наклонив голову. Остальные только теснее сбились в кучу, не решаясь что-либо предпринять.

– Врёшь, не уйдёшь - схватил я второй штуцер и начинаю выцеливать. Рядом грохочет ружья Максима с Леонидом. Пуля кого-то из них попала в лошадь убегающего. Она сначала подпрыгнула, а потом почему-то встала. Этих мгновений мне хватило, чтобы разрядить штуцер в спину поляку. Он начал заваливаться на бок лошади, цепляясь за шею руками. Выстрел Фатея, поставил точку. Конь вместе с седоком медленно завалился набок, придавливая своим боком раненого или убитого седока. Так как расстояние было метров двести, то разыгравшиеся драма чётко встала перед глазами.

У нас в лагере загавкали собаки, заржали лошади, загомонили крестьяне. Поднялся невообразимый шум.

Тут же произошло два события. Семён выскочил на коне из оврага и понёсся в сторону Петра. И часть поляков, развернулась в лаву и поскакала в атаку на нас. Несколько человек и в сторону Семёна, а часть слезла с коней и начинает наводить ружья в нашу сторону.

– Твою м..., анархист хренов. Куда без команды - ору я, чтобы меня услышали в этой какофонии. Сам глазами ищу заряженный штуцер.

– Держи - подаёт мне Воробьёв.

Ну, хоть кто-то команды исполняет.

– Быстро заряжать оружие - опять приходится кричать. Размахиваю рукой, пытаюсь разогнать густой дым от выстрелов. Нет, так не годиться. Мало того что ничего не видно, так ещё дым выдаёт наше место. Сейчас и ответка прилетит. Даю команду - Сместится влево на семь шагов.

Быстрый взгляд по сторонам.

– Фатей, помоги другу. Остальные по скачущим на нас. В лошадей стреляйте, не жалейте - приходиться напрягать голос из-за шума вокруг.