8 января член Политбюро ЦК ВКП(б), нарком внешней торговли СССР Анастас Иванович Микоян телеграфировал Мерекалову, что он может сообщить правительству Германии, что Советское правительство согласно возобновить переговоры на базе улучшения ранее выставленных Германией условий, и что переговоры желательно вести в Москве21. 11 января полпред сообщил заведующему отделом экономической политики МИД Германии Эмилю Вилю и Хильгеру о согласии Кремля на возобновление переговоров по кредиту. Виль высказал надежду, что потребности Германии в сырье будут удовлетворены по списку, переданному советскому торговому представительству в Берлине 22 декабря 1938 года22.

Никаких особых причин для возобновления кредитных переговоров у Германии не было. Во-первых, идеологические противоречия между национал-социализмом и коммунизмом никуда не исчезли, и, во-вторых, немцам самим денег не хватало. В Москве не скрывали, что кредитные средства намерены потратить на закупку оборудования для производства вооружений, либо самих вооружений, которых у немцев было не густо – они же к войне готовились, и не просто к войне, а к войне с Советским Союзом. Однако в Берлине, почему-то сами предложили возобновить прерванные весной прошлого года переговоры. Вряд ли Гитлер был столь глуп, чтобы помогать своему будущему противнику. Возможно, предложение возобновить переговоры является, во-первых, свидетельством того, что в 1939 году Гитлер воевать с Советским Союзом не собирался, и, во-вторых, это было первым шагом к улучшению отношений.

10 января советский полпред в Англии Иван Михайлович Майский направил пространный доклад наркому иностранных дел СССР Максиму Максимовичу Литвинову:

1. 1939 год Уайтхолл23 и его сторонники встречают в депрессии. Исчезли радужные надежды прошлого февраля, когда Чемберлен уверенно заявлял, что вскоре он «умиротворит» Европу и будет создана длительная эпоха всеобщего благополучия в рамках «пакта четырех»24. Пропали и те, уже куда менее амбициозные ожидания, которые он связывал с мюнхенской капитуляцией. Никто больше не вспоминает о «мире в наше время», который Чемберлен привез из Мюнхена, и сам он говорит сейчас об англо-германской декларации, скорее, извиняясь, чем торжествуя. У консерваторов наступило отрезвление. Острого кризиса, грозящего падением кабинета в ближайшее время, нет, и Чемберлен может легко продержаться до очередных парламентских выборов, ожидаемых нынешней осенью, но есть процесс хронического истощения организма.

2. Больше всего для отрезвления правящих кругов Англии от Мюнхена сделали Гитлер и Муссолини. Предав Чехословакию, эти круги надеялись такой ценой купить спокойствие на ближайшие несколько лет, полагая, что, в крайнем случае, принеся в жертву еще и Испанию, они окончательно «утолят» аппетиты агрессоров в том, что касается непосредственно Франции и Англии. На деле получилось совсем иначе, именно так, как предупреждало Правительство СССР, как позднее говорила и писала английская оппозиция. Мюнхен не принес спокойствия, а лишь развязал аппетиты агрессоров.

Три события минувших трех месяцев сыграли особенно большую роль в деле отрезвления в Лондоне: колониальные требования Гитлера и Муссолини, еврейские погромы в Германии25, резкая кампания немецкой прессы против Англии, начавшаяся сразу после подписания мюнхенской декларации и продолжающаяся по сегодняшний день. Сейчас к этим трем моментам, по-видимому, присоединится четвертый – морское строительство в Германии, в частности, ее желание удвоить свой подводный флот.

Эти многочисленные и разнообразные затруднения расстраивают даже самых преданных сторонников премьер-министра. Особенно их тревожит та легкость, с которой агрессоры каждый день выдумывают новые и часто совсем неожиданные «требования», «проблемы», «жалобы» и т. д., становящиеся затем предметом дипломатических конфликтов и эвентуально-военных столкновений26. Под этим углом зрения сильнейшее впечатление в Англии произвела акция Муссолини по вопросу территорий27.

Все усиливающиеся слухи об аннексии Мемеля и Данцига, несмотря на заверения Гитлера Чемберлену в Мюнхене, что Судеты – его последнее территориальное требование в Европе, действуют в том же направлении. Даже ярые консерваторы сейчас возмущены бесконечными аппетитами Гитлера и Муссолини. В результате Уайтхолл все больше убеждается в том, что нельзя идти бесконечно по пути «умиротворения» и что близок момент, когда надо будет решительно сказать: «До сих пор и не дальше!» Если Гитлер и Муссолини пойдут на какие-либо шаги, непосредственно и серьезно затрагивающие интересы западных демократических держав, не исключено, что те ощетинятся. Так, по крайней мере, чувствуется в Англии.

3. Именно для того, чтобы избежать этой необходимости и всех вытекающих отсюда последствий, соратники Чемберлена в последнее время прилагают лихорадочные усилия к тому, чтобы повернуть острие германской агрессии на восток. Повторяется нечто подобное тому, что происходило в Англии зимой 1932/33 годов, когда Саймон28 и другие лидеры из кожи лезли вон для того, чтобы столкнуть СССР с Японией на Дальнем Востоке.

Пресловутая «украинская проблема» гораздо больше муссируется в Англии и Франции, чем в Германии. Круги, близкие к Чемберлену, сознательно раздувают «украинское направление» германской агрессии, стремясь подсказать Гитлеру именно такой ход. Не исключено, что Лондон и Берлин сейчас ведут по этому поводу какие-либо более обязывающие и конкретные разговоры. Но движение на воссоединение с Польшей на Советской Украине просто немыслимо, поскольку там полностью разрешены национальный и земельный вопросы. Кроме того, народ хорошо помнит германскую оккупацию 1918 года. В данный момент «украинская» агитация в Англии пошла на убыль. Гитлер вряд ли всерьез думает о Советской Украине как о задаче непосредственного будущего, ибо он не хочет рисковать большой войной.