«Маскарад» велик не своей фабулой – подобных или почти подобных пьес немало в мировой драматургии. Он пленяет страстями своих персонажей и воистину необузданной любовью Арбенина к Нине. Эта пьеса, написанная в «молодые годы» Лермонтовым, ценна характерами персонажей, списанных с жизни и окрашенных чисто лермонтовскими красками. Огненные страсти привлекают нас и в «Отелло». Сама же кульминация – сцена с платком – слишком «театральная», на мой взгляд. Не избегнул подобной же театральности и Лермонтов. Возможно, что все это не так и я просто ошибаюсь. Но хочется быть предельно откровенным. Я понимаю всю ситуацию в «Маскараде», понимаю и приемлю ее, учитывая характер Арбенина. И тем не менее не могу «серьезно» отнестись к аргументам, доказывающим виновность Нины. (Так же, как в отношении «виновности» Дездемоны.)

Мне кажется, наиболее значительное в этот период написано Лермонтовым в лирике. Это – «Умирающий гладиатор». Это – «Русалка», «Еврейская мелодия». Не так уж много, но зато хорошо. Вот по этим небольшим стихотворениям можно судить о поэтическом таланте «молодого» Лермонтова.

Но вспомним, что к концу 1836 года мы имеем Михаила Лермонтова – автора одной публикации (всего-навсего одной!). Лермонтов все еще остерегался печататься и числить себя в поэтической когорте, которую в то время возглавлял Александр Пушкин.

Поэтическая активность Лермонтова в эти годы – 1835–1836 – продолжается. В это время были написаны, например, «Боярин Орша», «Сашка» – поэмы, значительные по объему и глубокие по мысли.

Говорили ли теперь Лермонтову его друзья о его поэтическом таланте? Несомненно. Некоторые во всяком случае, имеется совершенно четкое письменное свидетельство. Вот оно: «Дорогой Мишель, я спокойна за ваше будущее – вы будете великим человеком». Это сказано 18 августа 1835 года. И сказано вещей Сашенькой Верещагиной.

Особо следует сказать о Святославе Раевском, в этот период имевшем огромное влияние на Лермонтова. Это был человек большого ума и эрудиции. Он хорошо знал своего друга и несомненно оценил его талант. Мы еще встретимся с Раевским в самый ответственный для поэтической жизни Лермонтова момент.

Да и сам Лермонтов прекрасно знал цену своему таланту.

Но – Лермонтов продолжает служить исправно.

Прекрасные лошади, отличные экипажи, кутежи в Петербурге – чего же еще надо? А еще жалуется, что беден! Притвора? Да нет, просто беден относительно. Возможно, беднее Лопухина. Но ведь Лопухин очень и очень богат был… Бабушка из кожи лезла вон, чтобы своего любимца внука поддержать в его блестящем офицерском житье-бытье. Сам Лермонтов платил ей вниманием, любовью. Висковатов из многочисленных бесед со здравствовавшими в то время друзьями и знакомыми поэта заключил, «что Лермонтов был очень внимателен к бабушке… На слово его старушка всегда могла положиться». Он жил в Царском Селе, но фактически – в Петербурге, и только раз ездил в Тарханы. В отпуск. Разумеется, через Москву.

Художник Медиков, которого мы уже цитировали, пишет: «Живо помню, как, отдохнув в одной из беседок сада и отыскивая новую точку для наброска, я вышел из беседки и встретился лицом к лицу с Лермонтовым после десятилетней разлуки. Он был одет в гусарскую форму. В наружности его я нашел значительную перемену. Я видел уже перед собой не ребенка и юношу, а мужчину во цвете лет, с пламенными, но грустными по выражению глазами, смотрящими на меня приветливо, с душевной теплотой… Заметно было, что он спешил куда-то, как спешил всегда, во всю свою короткую жизнь…»

Но только не в творчестве.

Когда подготовляют к запуску тяжелую ракету – наступает момент так называемого отсчета времени. Все наготове и все готово к старту. Начинается отсчет, в конце которого включается зажигание: это значит, что заработали главные двигатели. После этого ракета взмывает высоко в небо…

Боюсь, что сравнение покажется несколько банальным, но Лермонтов в конце 1836 года походил именно на ракету, готовую к полету. Отсчет поэтического времени фактически уже начался. Когда же будет включено зажигание? На ракетодроме это делается нажатием кнопки. А в поэзии, являющейся, можно сказать, производной сложных общественно-политических и эстетических переплетений, зажигание «включается» не так-то просто. Оно зависит от большого числа факторов, главенствующую роль в которых играет история, ее развитие.

Я уже говорил и хочу повторить, что автор «Умирающего гладиатора», «Русалки» и «Маскарада» профессионально был готов к самым дальним «полетам» в сферу поэзии. Любопытно, что из всех ранних произведений Лермонтов включил в свой первый поэтический сборник всего несколько стихотворений, написанных в 1836 году, в том числе «Русалку». Но ни «Парус», ни «Ангел», как это ни странно, не включил. По-видимому, 1831 и 1832 годы казались ему уж слишком «ранним периодом». Между тем мы восторгаемся этими стихами. И не без основания. Это лишний раз говорит о том, сколь требовательным, сколь бесконечно требовательным был к себе Михаил Юрьевич.

К слову сказать, он не включил в свой сборник такое, казалось бы, «патриотическое» стихотворение, как «Опять, народные витии», написанное в 1835 году. Это в нем сказаны такие слова: «Веленьям власти благотворной мы повинуемся покорно и верим нашему царю! И будем все стоять упорно за честь его как за свою». (Правда, эти строки кем-то неизвестно когда вычеркнуты из чернового автографа.)

Да, это Лермонтов. Как видно, бывают в жизни минуты, когда напишется и такое. Мы не ставим эти стихи в строку как нечто сакраментальное.