– Можно?
– спросила Королева, дождалась неуверенного кивка, и присела на скамью рядом с Принцем. Тот, сгорбившись, сидел под раскидистым деревом корри, ронявшим повсюду свои кроваво красные лепестки. И лопатки торчали на исхудавшей спине Кирима, словно два обломанных крыла. После возвращения с Мирралина он мало ел, плохо спал и слишком много работал. Даже для Дайлети это не прошло бесследно. Он осунулся, под глазами у него залегли темные круги, а волосы утратили здоровый блеск. Все это усугублялось тем, что Кирим практически не пользовался Даром, постоянно закрываясь. И Росана винила в этом Смотрительницу, настоявшую на подобном решении. И еще Риврана, Нимерис поддержавшего. Сама Королева не видела большой беды в том, что Единые узнают в Принце своего. И не верила, что это может привести к нежелательным последствиям. Дайлети не несли угрозы наследнику. А, наоборот, могли его поддержать в случае необходимости гораздо охотнее, чем человека.

Сам Кирим считал иначе. Он полагал, что Единые с Природой могут не принять Принца-изгнанника. Старательно закрывался, будучи на Острове, и практически не покидал его пределов, сняв маску. И тут Росана его, в принципе, понимала. Она помнила, каким он вернулся после первой поездки на материк: нервным, дерганым, злым.

– Они мне кланялись, Росана!
– с трудом шевеля побелевшими от напряжения губами, рассказывал ей Принц.
– Земные поклоны отвешивали! Я даже решил сперва, что маску забыл деактивировать!

Кирим расхаживал по нижней гостиной - от лестницы к столу и обратно, и цедил слова одно за другим. И каждое давалось ему так тяжело, словно было острой льдинкой, ранящей горло.

– Я чуть не убил всех на Сидарусе, а они меня благодарили! За родственником, друзей и знакомых! Или просто потому, что узнали Дайлети - со - Шрамом!

Росана подошла тогда к нему, остановила, схватив за руку, и обняла. И держала до тех пор, пока мышцы под ее руками не перестали быть каменными. Пока не почувствовала, что Кирим обнимает ее в ответ. Не смело, едва-едва, но обнимает. Позволив себе поверить, что имеет на это право.

И все же, Ривран привез с Сидаруса не Принца, а его тень. И чувство вины, терзавшей Кирима, уничтожало то, что еще осталось от души Дайлети после смерти его возлюбленной.

– Мы не в силах изменить прошлое, Кирим, - проговорила Королева, стряхивая алые лепестки с волос Принца.
– Все что мы можем - это научиться жить с этим дальше!

– Дело в том, что я никак не могу убедить себя в том, что от этого будет больше пользы, чем вреда, - признался ей наследник. Он выпрямился и пальцами правой руки обвел в воздухе круг. Послушный его воле ветер всколыхнул опавшие лепестки корри и закружил их в воздухе. Они танцевали странный, завораживающий своей красотой танец, складываясь в смутно узнаваемые образы, а потом Кирим опустил руку, и на них с Росаной посыпался кроваво-красный дождь. Лепестки медленно оседали им на волосы, плечи, колени. Покрывали скамью и траву вокруг.

Кирим сжал те, что упали ему на раскрытые ладони, и позволил выступившему соку капнуть на землю.

– Кровь, Росана, - Принц разжал кулаки.
– На моих руках море крови! И мне никогда от нее не отмыться. Когда погибла Зара, я в первый раз по-настоящему почувствовал смерть. Узнал, что она такое. Я с легкостью дарил ее многим и многим, думая, что вправе решать.... Я ошибался, Росана. Жестоко ошибался....

Он встал со скамьи и медленно побрел вглубь сада, низко опустив голову и засунув перепачканные соком руки в карманы куртки. Догонять его Королева не стала. Она по-прежнему не теряла надежды, что все наладится со временем. И доказательством тому были двое детей, умевшие вызвать на губах Единого с Природой улыбку, несмотря ни на что. К ним Кирим бросился спустя неделю после своего безрадостного возвращения. О них одних рассказывал легко и свободно. Нимерис ошибалась, думая, что Ангелы уже победили.

Кирим появился в полевом офисе социальной службы по делам беженцев как раз вовремя, чтобы предотвратить скандал с криками и, возможно даже, рукоприкладством. Причем, Мита Кан умудрялась еще как-то держать себя в руках, вступив в неравный бой с чиновниками, чьей задачей было обеспечить детям наилучшее будущее. А вот сами дети были не в восторге от чужих людей, взявшихся решать, что для них будет лучше. Лита лупила кулачками молодого социального работника, пытавшегося увести ее в соседнее помещение, чтобы его старшая коллега могла поговорить с женщиной, желавшей официально стать их приемной матерью, один на один. Но девочка не собиралась сдаваться, и вскоре ее брат присоединился к протесту, набросившись на парня с другой стороны.

– Это что еще такое?
– возмутился Дайлети с порога. Две кудрявые белобрысые головы повернулись в его сторону, жертва была моментально забыта и оставлена, и близнецы кинулись к своему другу, которого не видели так давно и по которому очень сильно скучали.

– Кирим!
– хором завопили брат и сестра и повисли у него на шее. Гораздо более сдержанная Мита и то встала со своего места, и даже сделала по направлению к Единому пару шагов. Но потом остановилась, задумавшись, как соцработники отнесутся к тому, что она станет обниматься с мужчиной в стенах официального учреждения, пусть и всего лишь временного филиала, собранного из жилых блоков прямо на космодроме, чтобы было удобнее работать с многочисленными беженцами, эвакуированными с Сидаруса.

– Добрый день, - Дайлети стряхнул с себя близняшек, одним только строгим взглядом усадив их на диван у стены, и шагнул к столу чиновников, протягивая им инфокристалл.
– Здесь рекомендации для доктора Миты Кан, а также обязательство Министерства Здравоохранения принять ее на работу в Военный госпиталь имени Камура Иреша.

Мита хлопала глазами, слушая его короткую, но крайне информативную речь. Потом Кирим снял с пояса наладонник и помахал перед носом немного обалдевших чиновников ярким экраном, подтверждающим его чрезвычайные полномочия. Что именно было там написано, Мите было не видно. Но по расширившимся зрачкам соцработников она поняла, что те потрясены до глубины души.