Коммунист, член парткома завода и депутат горсовета Владимир Ильич Сущий известен на «Красном котельщике» как уникальный мастер–карусельщик и как прекрасный воспитатель. Ученики его — частые гости в его доме, вместе с мастером отправляются на рыбалку после смены или в выходной день.

Работа карусельщика нелегкая. Станок — громадина. Любой инструмент огромен, как мамонтовая кость. Невысок ростом Владимир Ильич Сущий, но словно вырастает возле станка — его работой нельзя не любоваться. Возле таких вот людей загорается молодежь жаждой творчества, жаждой поиска. И нельзя не увидеть на таких вот примерах, которых неисчислимое множество в нашей жизни, свершения ленинской мечты о великом пробуждении талантов народа–творца.

1970 г.

Товарищ, ты помнишь 1941 год, те дни, когда, — где бы ты ни находился, — сердцем и душой своей ты был здесь, в накаленных стужей подмосковных снегах.

Немцы шли на нас танками, шли напролом. Они собрали самые лучшие, самые боеспособные части, проверенные в триумфальном шествии по полям побежденной Европы. И против этого чудовища стал простой советский человек, такой же, как ты, такой, как мы все. Повернувшись спиной к Москве, этот человек знал, что там, позади, лежит советская земля, Москва, и к ней устремлены сейчас взоры миллионов людей, порабощенных гитлеровским нашествием. Этот человек строил свое государство, чтобы дать людям счастье, он умел крепко держать оружие в своих руках, чтобы защитить это счастье. И он вступил в единоборство с гитлеровской громадой. Первый удар, потрясший до основания Германию, был нанесен здесь, под Москвой.

Здесь перед всем миром ясно обозначились черты советского человека — его героизм, доблесть, беззаветная любовь к Отчизне, нерушимое чувство единства с демократическими народами. В те дни потрясенное человечество уверовало, что только советский народ может выполнить великую освободительную миссию.

Священные цели Великой Отечественной войны породили массовый героизм наших бойцов и офицеров. Несравненные подвиги, которые совершпли они, подняли в глазах всего мира советского человека на беспредельную высоту. Некоторые называли эти подвиги чудом. Но это было не чудо. Это было проявление тех духовных черт, которые, как самые бесценные в человеке, воспитывала, растила партия Ленина, государство трудящихся.

Я помню, как четыре с лишним года назад, вот на этом самом подмосковном рубеже в декабрьские дни 1941 года боец в примерзшей к ранам гимнастерке, готовясь к атаке, сказал:

— Я сейчас самый счастливый человек, я не боюсь немца, я сильнее его потому, что знаю: мы по бедим!

Да, это был счастливый человек, потому что он разбил здесь немецкие полчища, он защитил и спас свою Родину. Он стал освободителем Европы.

1946 г.

1941 год! Он останется вечно в памяти нашего народа как высшая мера неодолимости его духа, стойкости и преданности Отчизне.

Нет меры тем мукам, бедствиям, утратам, какие понес наш народ, когда в канун самого долгого дня гитлеровские орды начали свое кровавое грабительское нашествие, упоенные легкостью побед, которые они уже одержали, разгромив сильнейшие европейские армии.

Враг был страшен, могуч и беспощаден. С отличной выучкой, с мастерски разработанной методологией убийства, оснащенный для этого злодейского труда не только танками и самолетами, но и газом «Циклон», душегубками, печами крематориев.

В июле, точнее 3 июля 1941 года, начальник гитлеровского генштаба Гальдер записал в своем дневнике: «…не будет преувеличением, если я скажу, что кампания против России была выиграна в течение 14 дней».

Он очень спешил, этот Гальдер.

В те дни мы, военные журналисты фронтовой газеты Западного фронта, скитаясь по горящей земле Белоруссии в поисках штаба фронта и своей редакции, видели своими глазами, как умеют самоотверженно сражаться советские воины.

Так, мне довелось набрести на сотую дивизию генерала Русспянова. Он был ранен в руку. Сменив генеральский окровавленный китель на гимнастерку, он попросил на воротнике ее нарисовать красным химическим карандашом знаки его военного звания. Выходя на проселочную дорогу, он собирал бредущих из окружения бойцов и тут же вводил их в бой. Он не знал сил противника. Не знал и всех своих сил, потому что к месту завязавшегося боя стягивались бойцы чужих разрознен–пых частей, а также легко раненные. Земля накрывалась огнем немецких орудий. Небо — его авиацией. А наши санитары, вынося из боя раненого, уползали обратно под огонь, чтобы найти его оружие, принести и передать другому. Были подбиты тягачи, много коней погибло под бомбежкой. И бойцы запрягались в орудия, вывозили их на огневые позиции, неся снаряды на руках так, как носят младенцев. Они не бежали в атаку, а шли, сберегая последние силы для рукопашной схватки.

Невысокого роста, плотный, баюкая искалеченную руку, Руссиянов шел вместе с ними, прихрамывая. И приговаривал:

— Не пускать их, не пускать!

Ползли плоские серые танки с белыми крестами на бортах. В танки летели бутылки с горючей смесью. В ту пору горестного отступления было не до того, чтобы заполнять наградные листы с именами тех, кто свершал эти высокие подвиги. Но именно эти люди и спасали тогда Отчизну, жертвуя своими жизнями во имя жизни тех, кто оставался за ними. И во имя того, чтобы собой задержать натиск врага.

А за их спинами из горящих деревень, подожженных фашистскими термитными бомбами, уходили скорбными толпами русские женщины, старики и старухи. Они шли по бесконечным дорогам, чтобы не стать подвластными гитлеровцам, бросив им все свое трудом нажитое, — шли в зной и шли в студеную мокрую пору осени по раскисшей земле. И это был тоже подвиг. Подвиг народного непреоборимого никакими страданиями духа.

1965 г.