– Его убили, – мертвым голосом ответила София и уставилась на мать тяжелым угрюмым взглядом.

– Господи!

Леди Тревиль зажала рот руками и замотала головой, пытаясь справиться с поступившей информацией.

– Как такое могло произойти? – воскликнула сестра. – На задания ж ты обычно ходишь!

– Его казнили, – с трудом сохраняя адекватность, пояснила девушка и, стиснув зубы, все-таки смогла сдержать слезы.

– А с тобой все нормально? – сквозь слезы, спросила мать.

– Я ранена, но жить буду, – хмуро ответила София. – Похороны были сегодня, раньше не могла позвонить, прости, в себя только вчера пришла.

– Такое сильное ранение? – с горящими глазами переспросила сестра Софи.

– Почти смертельное, – глухо сказала Тревиль и потерла глаза руками. – Мне пора, мам. Теперь на мне все управление. Завещание вступит в силу через неделю, свое я тоже написала. Наш юрист обо всем позаботиться.

– Софи, ты, что тоже можешь умереть? – в ужасе спросила недавно подошедшая младшая сестра.

– Очень может быть.

– Девочка моя, ты там держись. У тебя же есть на кого положиться? Только скажи, мы тебе окажем любую возможную поддержку, – затараторила мама.

– Мам, какая к чертям собачьим поддержка?! – не выдержала Софи. – Мне есть на кого положиться – на себя. У меня тут чертова война, в которой я безнадежно проигрываю, разворочена нахрен грудь и куча других проблем!! И я пока что держусь. Спасибо, конечно, за поддержку, но вы ничем не можете мне помочь. Мне пора идти!

– Бедная мой девочка. Иди, конечно. Удачи тебе.

Мать заботливо и нежно посмотрела на свою злую и раздраженную дочь.

– Пока.

Как только связь отключилась, София шумно выдохнула, выругалась и взъерошила себе волосы. Разговоры с родственниками никогда не были ее сильной стороной, а сейчас тем более. Единственный, с кем она могла нормально контактировать, был ее отец, а теперь и его не стало. Софи отхлебнула остывшего чая и с тоской посмотрела на бар, Чай Ли строго-настрого запретил пить алкоголь.

10

Терпение Тревиль лопнуло через полторы недели, когда Арман приказал казнить одну из бывших фрейлин княжны, за то, что она укрывала в своем особняке раненного “мушкетера”. Узнав об этом, Софи так разозлилась, что готова была убить министра голыми руками.

Чай Ли застал ее на беговой дорожке. Девушка бежала на ней уже десятую минуту, под приличным уклоном. Ее лицо было бледным в красных пятнах, все тело покрылось потом, воздух с хрипом вырывался из покалеченных легких, а повязка на груди уже окрасилась кровью.

– Софи! Что ты делаешь? Прекрати немедленно!

Китаец подбежал к дорожке и выключил тренажер. Девушка чуть не упала прямо на него.

– Не мешай мне! – в ее глазах сверкнула холодная ярость. – Я должна знать свой предел.

– Что бы ты не задумала, это плохая идея. Ты еще слишком слаба, для того, чтобы выходить из дома.

– Если бы ты мне не помешал, то я бы пробежала еще минуты три, к сожалению, узнать более точно теперь уже не получится, прежде чем отрубиться. А это значит, что у меня будет примерно 12-13 минут, может быть 15, если накачаюсь стимуляторами, чтобы сделать то, что я задумала.

– И что же ты задумала?

– Я хочу предоставить министру простой выбор, либо я убиваю всю его семью, либо его одного.

У старого китайца от этого плана глаза на лоб вылезли.

– Ты хочешь убить семью министра?!

– Я хочу, чтобы он страдал, а на его семью мне плевать. Отдельно отца или Рича я бы ему еще могла простить, но обоих. Неет... он должен прочувствовать на себе всю тяжесть своего предательства.

– Софи, я не узнаю тебя! Как ты собираешься расправиться со всей его охраной одна?

– У меня есть средства, но сначала мне нужно увеличить время до двадцати минут. Тогда я все успею.

У Чай Ли не было выбора, ему пришлось приготовить специально для нее мощные стимуляторы, которые очень дурно влияли на почки и печень, но София и слушать его не желала. “На что мне почки и печень, если мы все тут умрем”, – отвечала она. Через четыре дня она могла пробежать на дорожке двадцать пять минут, после чего выдыхалась, но сознание не теряла.

А на следующее утро Чай Ли, проснувшись, Софии дома не застал.