Медведь — искусный пловец, несмотря на свой неуклюжий вид, и не успел ещё Бернс хорошенько обдумать свой план, как услыхал под самым почти ухом сопенье и фырканье. Звуки эти показались ему громче, чем были на самом деле, так как передавались ему через поверхность воды. Бернс, доведённый до отчаяния, сразу приступил к исполнению своего плана.

Ветки, преградившие путь лососю, находились на расстоянии руки от лица Бернса. Медведь держался на воде довольно высоко и могучими плечами своими гнал перед собой такие волны, что они скрывали от него лицо Бернса. Доплыв до лосося, медведь с торжествующим видом схватил его зубами и приготовился плыть обратно к берегу.

Наступил роковой миг. С быстротою молнии протянул Бернс свои руки и, чуть не захлёбываясь среди поднятого медведем водоворота, вцепился пальцами в длинную шерсть на бёдрах огромного зверя. Инстинктивно закрыл он глаза, ожидая толчка и чувствуя, что ещё минута, и лёгкие его лопнут.

Ждать ему пришлось недолго... каких-нибудь только две секунды, пока удивление медведя не перешло в настоящий панический ужас. Поражённый неожиданным нападением сзади и притом из глубины воды, он с невероятной быстротой и силой рванулся вперёд. Бернс, крепко державшийся за шерсть, почувствовал, как рванулись бедра медведя, подхватив и его с такой силой, что ему показалось, будто ступня его сейчас вот оторвётся от ноги. В первую минуту он хотел было выпустить медведя, чтобы спасти ногу, но тут же поборол свои опасения и продолжал крепко держаться за шерсть. Вдруг он почувствовал, что скользкие, пропитанные водой ветки расходятся, и вслед за этим его изо всей силы швырнуло вперёд. Он был свободен! Выпустив из рук шерсть медведя, он всплыл на поверхность. Он задыхался, кашлял, моргал глазами.

Минуты две плыл он медленно, вдыхая свежий воздух и стараясь освободить от воды нос и глаза. Он боялся сначала, что медведь повернёт назад и набросится на него. Чтобы напугать медведя, он крикнул так дико и пронзительно, как только позволяли ему усталые лёгкие. Но опасения его оказались напрасными. Медведь был слишком испуган и с безумною скоростью спешил к песчаной косе, забыв совершенно мёртвого лосося, который медленно плыл вниз по течению.

Нога Бернса сильно болела, но зато на сердце у него было легко. Он плыл не спеша против течения и не спускал глаз с медведя, карабкавшегося на косу. Только добравшись до сухой земли, решился огромный зверь обернуться назад, пугливо осматриваясь кругом, чтобы увидеть, какое существо напало на него таким странным и небывалым способом. Человека он видел много раз, но человека, плавающего, как выдра, он никогда не видел, а потому не мог успокоиться. Он взглянул сердито на лосося, плывшего теперь посреди реки, и ему вообразилось вдруг, что лосось служил только приманкой тому ужасному и вероломному существу, блестящие серые глаза которого так упорно смотрели на него. Поспешно повернул он в другую сторону и направился к лесу, преследуемый громким насмешливым хохотом, от которого шаги его превратились скоро в сумасшедший галоп.

Когда наконец он скрылся из виду, Бернс выбрался на песчаную косу. Он снял свою мокрую одежду и растянулся на горячем песке, предоставив солнцу как можно глубже проникнуть в его кожу и согреть застывшую кровь.

СТРАШИЛИЩЕ ПОДВОДНЫХ ПЕЩЕР

I

О затонувшем жемчуге водолаз Ян Лаурвик узнал в одном из сингапурских трактиров, где перед самым приходом его произошло побоище. Когда он вошёл туда, всё уже затихло. Среди ночной тишины раздавалось только тяжёлое дыхание Ласкара, который сидел, прислонившись спиною к стенке, возле трупа какого-то англичанина. Глаза Ласкара были полузакрыты, и Ян, взглянув на него, подумал, что вряд ли он выживет. Хозяин трактира, рослый китаец, лежал мёртвый у своих кружек и бутылок. Ян взял знакомую бутылку, налил из неё стакан араку и поднёс к губам умирающего Ласкара, который, глотнув, открыл глаза. Затем Ласкар допил стакан, выпрямился и, подав руку Яну, поблагодарил на малайском наречии.

— Кто это? — спросил Ян по-малайски, указывая на труп белого человека.

Лицо раненого Ласкара исказилось от боли и злобы.

— Он был мне другом,— отвечал он.— Нечестивые сыновья нечестивых матерей убили его.

— Какая подлость! — сочувственно произнёс Ян. — Не могу ли я что-нибудь сделать для тебя?

— Недолго осталось мне жить,— сказал Ласкар равнодушно.

Взглянув на кровь, просачивающуюся сквозь его рубашку и стекающую на пол, Ян понял, что он говорит правду. Желая чем-нибудь помочь ему, он вынул из кармана красный носовой платок и перевязал ему левую руку в том месте, где между кистью и локтём из зиявшей глубокой раны ключом била алая кровь.

— Вы, видно, человек боевой, из таких же... как он,— сказал Ласкар, слабо кивая головой в сторону мёртвого англичанина.— Дайте мне ещё араку... Я хочу кое-что сказать вам... Да торопитесь... я скоро буду готов...

Ян подал ему араку. Ласкар выпил его залпом и затем из кармана, находившегося внутри его вязаного шёлкового пояса, достал бумагу и развернул её дрожащими руками. Ян увидел карту, грубо нарисованную тушью и исписанную малайскими буквами. Ласкар сурово взглянул на него уже начинавшими тускнеть глазами.

— Вы уверены, что они все ушли? — спросил он, устремляя тревожный взгляд в сторону дверей.

— Конечно,— отвечал Ян, сильно заинтересованный тем, что он ему скажет.

— Они постараются убить вас,— сказал умирающий.— Не пускайте их туда.

— Ни убить меня, ни забрать жемчуга им не удастся. Будьте покойны, если в этом только дело,— отвечал Ян.

Большие чёрные глаза Ласкара всё ещё были открыты. Но тем не менее он с большим трудом протянул руку, чтобы передать бумагу.

— Тут показано, где лежит затонувшее судно... возле берега, на глубине сорока двух — сорока восьми футов. Жемчуг там, в маленькой каюте на палубе. Судно наскочило на риф и разбилось вдребезги... Нас спаслось только семеро... потому что кругом кишели акулы и «убийцы»... Мой друг и я, мы только одни знали, как нарисовать эту карту... и вот поплатились за это...

Умирающий склонился вперёд, лицом на колени, но затем снова выпрямился и устремил тусклые глаза свои на Яна Лаурвика.

— Смотрите, чтобы собаки эти... не взяли жемчуга...

Тут чёрные глаза его раскрылись ещё шире, странный огонёк сверкнул на минуту в них и погас. Он вздохнул и полетел вниз, свалившись головой на ноги своего мёртвого друга.

II

Ян внимательно просмотрел карту, которая была нарисована грубо, но понятно. Он сразу узнал очертания восточного берега Явы. Место, где судно пошло ко дну, было то самое, которого остерегались все проходящие мимо суда. Здесь была самая предательская якорная стоянка возле отвесного, неприступного и необитаемого берега, вблизи от сильных и крайне изменчивых течений.