— Уже меньше.

— Отлично! Тогда закончим наше дело быстро! Не думаешь же ты, что я отдам свою внучку задаром Истинному дракону? Что дозволю этому монстру прийти в мир вновь? И пусть это будет моя последняя битва, но я клянусь, что не открою хаосу дорогу!

— Конечно же, я нисколько не сомневаюсь в Ваших намерениях, — Ибрис вежливо поклонился и тут же прорычал, на глазах трансформируясь:

— Ваша кровь тоже пойдет, если что! Хаосу нужна кровь врага! А Вы как раз его враг!

Если я думала, что этот день уже исчерпал весь свой запас сюрпризов, то я глубоко ошибалась. Тело Ибриса скрутила молниеносная судорога, преобразившая его фигуру. И, наверное, в моей жизни это был единственный случай, когда я воочию увидела живого и действительно настоящего дракона, по сравнению с которым драконья форма Озему выглядела лишь жалкой пародией.

Чешуйчатое тело Ибриса, казалось, было соткано из самой тьмы, из его громадных ноздрей вырывался черный пар, блестели изумрудами большие глаза с вертикальным зрачком, распахнулись широкие кожистые крылья, оцарапав своды пещеры, изогнулся дугой длинный и гибкий хвост, оканчивающийся костяным наростом в виде острого лезвия. Дракон взревел, извергнув из недр своего тела черный огонь.

Густая струя пламени ударила в то место, где стояла моя бабуля. Старуха ловко уклонилась, на ходу шепча заклинания. Странное свечение начало понемногу окутывать её фигуру, заставив меня недоверчиво прищуриться.

— Бабушка! — не своим голосом завопила я, забарахтавшись в своих цепях. Они противно загремели в ушах, кандалы стремительно нагрелись, а руки обожгло лютой болью. В тот миг я всё поняла. Неважно, как и почему. Бабуля узнала о том, что Ибрис готовится выпустить в мир древнее зло, и решила помешать этому, воспользовавшись одним редким и запретным заклятьем. Одним из первых, которое меня заставили выучить, как только я научилась говорить. Заклятье, что пробуждает дремлющую внутри нас драконью кровь. Заклятье, которое действует всего минуту, а после полностью выжигает душу мага. — Не смей!

Но она меня уже не слышала. Я опомнилась слишком поздно. Слишком поздно вспомнила про это заклятье. Просто не подумала, что бабуля решится по-настоящему пожертвовать своей жизнью, чтобы предотвратить пробуждение Истинного дракона.

Она дочитала заклинание до победного конца, перешла через порог, взорвавшись мощным потоком пламени. Сначала бесформенным и ярким, как само солнце, а затем превратившимся в огромное огненное тело гигантского крылатого ящера, без оглядки бросившегося прямо на черного дракона. Ибрис недоуменно взрыкнул, попытавшись уклониться. Но светящаяся огнем драконья фигура не собиралась отступать, хлопнув сотканными из пламени крыльями и вцепившись Сыну Дракона в горло. Тьма дрогнула под напором безумного огня и Ибрис зарычал, царапнув морду драконихи своими когтями.

— Бабушка… — шептала я убитым голосом, обессилено повиснув в своих кандалах. В очередной раз дернулась в цепях, до крови прокусив губу. Со всей силы сжала кулаки, впервые за многие годы заплакав. Гневу и ярости нужен был выход, а огню нужен был путь наружу. Горячие слёзы покатились из моих глаз, падая туда, в могилу Истинного дракона. Вода на поверхности забурлила, зашипела, вспенилась. Истинный дракон уже очнулся. Он ждал крови. Я не видела, но чувствовала, как тянется к моему горлу невидимая когтистая лапа.

Бабушка была уже далеко. Она горела изнутри, умирая медленно и мучительно. В её распоряжении оставалось меньше минуты, ведь даже ей не было по силам подчинить себе драконий огонь, забурливший у нее под сердцем. И дракониха вновь и вновь кидалась на Ибриса, валила его на землю, терзала, разрывала когтями его плоть. Ибрис не оставался в долгу, жег её черным пламенем и хватал зубами за горло.

Какой же долгой была эта минута! Для меня она стала вечностью. Вечностью, за которую я успела постареть и поседеть. Я тоже горела от снедаемого душу пламени, всем своим сердцем желая оказаться на месте бабушки. Сама шептала запрещенное заклинание, но запечатанная кандалами кровь не желала откликаться на мой предсмертный оклик. Рвалась и металась, в отчаянии отсчитывая последние секунды жизни бабушки.

Она явно побеждала. Находясь на волосок от гибели, всё равно теснила Ибриса к стене. И тогда всем присутствующим стало ясно, что в полночь Истинный дракон не получит крови. Было это ясно и приспешникам Ибриса.

Я сначала и не поняла, что лечу и что тело мое больше не скованно кандалами. Просто в какой-то момент увидела обоих дерущихся драконов вверх тормашками и, не успев сообразить, что да как, головой вниз рухнула прямо в озеро.

В глазах зарябило от удара, тело же обожгло льдом. Темная и тягучая, вязкая жидкость, отдалённо напоминавшая воду, уверенно засасывала меня внутрь. Я пыталась сопротивляться, по крупинкам выпуская спасительный кислород. Молотила руками в надежде выбраться наружу. Но сколько бы я не билась, сколько ни пыталась всплыть, ничего не выходило. Холод воды постепенно остужал мою кровь и мой огонь, лишая сил и сковывая движения, а тьма все больше и больше сгущалась надо мной, подступая уверенно, подобно палачу к плахе. И уже где-то из глубин мне вдруг послышался голос Истинного дракона и стал виден мираж его когтистой лапы.

«Все кончено. Ты проиграла, Агния Огонек», — шептала мне тьма со всех сторон. И становилось только горше от осознания её правоты. Я знала, чего хочет эта тьма. Только сломленная и потухшая до самого основания души я могла послужить славной жертвой Истинному дракону. Только подчиненная я могла самостоятельно пустить себе кровь, сделав жертву во сто крат для него слаще.

И вот уже не я, но моя рука поднимается к запястью, приноравливаясь к фатальному удару. Я не сопротивляюсь. Лишь смотрю в темноту, в глаза Истинного дракона. А они пусты, в них нет ни жизни, ни ненависти. Лишь сплошной мрак. Он замораживает всё, что когда-то было мне дорого, всё, к чему я стремилась. Разбиваются вдребезги сотнями осколков крупицы моей памяти, оставляя после себя все тот же мрак.