Самая Правдивая Попаданская История

Аннотация

Не верьте глазам своим и не верьте ушам своим. Может, это все глюки? Может, вы под веществами? Может, у вас крыша поехала?

 

Annotation Не верьте глазам своим и не верьте ушам своим. Может, это все глюки? Может, вы под веществами? Может, у вас крыша поехала? Фриз Нина Андреевна Фриз Нина Андреевна Самая Правдивая Попаданская История - Надьк? - Ммм... - Нааадькааа...- в этом месте меня бесцеремонно потрясли за плечо. - Вставай! Опоздаешь в свой дурацкий Универ! Я пробормотала нечто неуловимо нецензурное, перекатилась с правого бока на живот и зарылась лицом в подушку. - Маааам!!! - радостно заорала младшая сестра. - она матом на меня орет и не встает! Мааам!!! - Чтоб тебя громом разразило, адское исчадие, - прошипела я в подушку совсем невнятно. Это не сестра, это демонское отродье, посланное на землю, чтобы истязать меня с утра своими дурными воплями. - Надя, живо, у тебя сегодня зачет по английскому, - строго сказала мама у входа. В отличие от адского исчадия, она не вламывалась в пределы моего личного пространства, и я была ей за это благодарна. - У меня! Автомат!! По английскому!!! Вчера сдала зачетку! Старосте! - заорала я бешеным голосом, на сантиметр оторвав лицо от подушки и опустив его обратно по окончании пламенной речи. - Врешь ты все, - мерзко прокомментировало исчадие. - Пшла вон! - завопила я совсем уж нечеловечески. - Настя, иди к себе, - сказала мама. Настя, она же адское исчадие, а так же девочка 11-лет с двумя кривоватыми хвостиками, как ни странно, вышла, бросив последний злорадный взгляд на меня. Я ответила ей злобной гримасой из-под копны спутанных волос. Я пришла с работы два часа назад - в пять утра, и полтора часа сна не помогли мне отдохнуть после долгой восьмичасовой смены в ночном клубе. Вчера была пятница, а значит дым до утра стоял коромыслом, а я, как бешеная многоножка, готовила, готовила, готовила коктейли, наливала пиво, слушала давящую на мозг клубную музыку и старалась не упасть в обморок от переутомления. Я вернулась домой, пропахшая сигаретным дымом и алкоголем, который пару раз опрокидывали на меня нетрезвые посетители или напарник-оболтус, впервые попавший в пятничный аврал и носившийся всю ночь с глазами бешеной белки. Испытание огнем он, можно сказать, прошел, если не свалит завтра же - значит, будет работать со мной в тандеме... Приняв душ, который более или менее смыл с меня запахи клуба, я рухнула в постель, впав в анабиоз до того самого "Надьк". - Раз уж проснулась, хотя бы позавтракай, - с легким неодобрением сказала мама. Я ответила ей невнятным мычанием. Ей не нравилась моя новая - вторая по счету - работа, не нравилось, что я одеваюсь джинсы и рубашки, как пацан, не нравилось, что мои волосы кудрявые, каштановые и непослушные, как у моего отца, с которым она развелась через два года после моего рождения, не нравилось, что я строптивая, агрессивная и ору на свою тупую младшую сестру, хотя она это вполне заслужила. Сестра была точной копией своего отца - бледного белокожего норвежца, роман с которым оставил еще одну незаживающую рану на мамином сердце и мелкое белобрысое чудовище, портившее мне жизнь с тех пор, как мне было восемь лет. Сейчас осмотрительная маман вяло принимала настойчивые ухаживания от некого импозантного зубного врача, который казался мне похожим на незабвенного Гумберта-Гумберта, о чем я не могла не сообщить маме. Кажется, именно в тот момент в наших с ней отношениях пролегла трещина, которая все сильнее отдаляла нас друг от друга. Я вовсе не хотела, чтобы моя мама была одна. Но я помнила, как ей было плохо, когда проклятый норвежец слинял в свою Норвегию, где его, как оказалось, ждала законная норвежская жена и все, как один, голубоглазые и блондинистые норвежские дети. А ведь он мне очень нравился - он уделял мне внимание, дарил игрушки, забирал из школы - на полгода я возомнила, что у меня наконец-то появился отец - но потом все пошло прахом. Он разбил сердце моей матери, а заодно и мне, хотя моя маман была слишком погружена в свои переживания, чтобы обратить внимание на меня. Вот тогда и сложилась основа для моего теперешнего характера - неуживчивого, недоверчивого и кое-где злобного. Когда маман спохватилась меня воспитывать, я была уже слишком сильно заброшена, чтобы стать "принцессой с глазами, как звезды". Вместо этого я стала "сердитым принцем" - так меня окрестила партнерша по танцам на одном школьном торжестве в девятом классе. Из всех девчонок моей параллели, занимавшихся танцами, только я была достаточно плоской, чтобы сойти за мальчишку, и потому в вечном дефиците кавалеров на школьных мероприятиях всегда исполняла мужскую партию. Стрижку я в то время назло маме носила мальчишескую - волосы были едва ли длиннее шести сантиметров, и при полном отсутствие каких бы тони было выпуклостей действительно выглядела как хорошенький большеглазый мальчик. Я давно отрастила волосы и сделала асимметричную стрижку с косым пробором и рваной челкой, вызывающей у маман еще больше праведного негодования, чем мальчишеский минимализм... Когда маман наконец скрылась из дверного проема, демонстративно оставив дверь открытой, я медленно, мучительно поднялась. Голову разрывало на тысячу частей от недосыпа. А ведь в понедельник последний зачет, и раз сегодня у меня везде выходной (три ха-ха), неплохо бы заняться клятой философией. Моя первая работа - отвечать вечером, с пяти до пол-девятого, на звонки в офисе одной милой риэлторской фирмы - была занятием пятидневным, а сегодня была суббота. Обычно в субботу я шла в клуб зарабатывать деньги, но сегодня, в виде исключения, поменялась с другим барменом клуба, Женькой, чему тот несказанно обрадовался. Его смена была в понедельник, унылейший из дней в нашем заведении, а суббота сулила немалые чаевые и прочие приятные выгоды в виде телефончиков на салфетках. Я утешилась ночным уловом. Вытряхнув рюкзак и вывернув карманы и предварительно заперев дверь с говорящей табличкой "keep out", я пересчитала свои доходы. Среди мятых купюр разного достоинства обнаружилась горсточка сиротливо выглядящих копеечных монеток старого образца, которые кто-то остроумный подсыпал вместо чаевых. Я скорчила мину и зачем-то ссыпала их в кошелек. Затем выбрала из кучки смятых купюр самые непрезентабельные на вид и сунула их в тот же кошелек вместе со всей мелочью. Надо будет купить мелкой мерзавке мороженого и новый набор пастели. Она любит рисовать - может быть, пока ее внимание будет занято любимым делом, она оставит меня в покое... Оставшиеся деньги я, оглядываясь на дверь, положила в ну очень потайной карман своей джинсовой куртки. Носила я ее с несчастного девятого класса, и она была такой затертой и поношенной, что стала выглядеть, как действительно дорогая дизайнерская штучка, однако сочетание с дешевым спортивным рюкзаком все ставило на свои места, - говоря: "Нет, эта цыпа совсем не то, что вы подумали и никаких денег у нее нет." Голова по прежнему гудела, как колокол, и я, поморщившись, все же высыпала из баночки припасенный на черный день заморский аспирин и пошла на кухню. То, что я должна позавтракать, означало так же и то, что я должна этот завтрак себе приготовить. Между овсянкой и тостом я выбрала тост, и пока тот подрумянивался, водрузила на газовую печь турку и начала готовить кофе. У меня к этому делу подход всегда был весьма альтернативный. Где-то на середине процесса я добавляла в турку несколько капель кленового сиропа и начинала помешивать образующуюся коричневую пену палочкой для суши. Когда вода начала закипать и пытаться выбраться из турки, я уменьшила огонь и закончила варить кофе, держа турку в одной руке над огнем и вновь помешивая палочкой. Кофе был черный, как ночь, и капля кленового сиропа придавала ему приятный аромат и чуть сладкий привкус. Я перелила кофе в любимую чашку с совой и,чтобы придать вкусу завершенность, добавила сливки. Шумно поглощая хрустящий тост и попивая кофе, я начала планировать свой день, не забыв сначала принять заветную таблетку. Вообще-то, на здоровье я никогда не жаловалась, но конкретно сейчас мне требовалась небольшая помощь химикатов, чтобы оргия тысячи чертей в моей голове хоть немного утихла. - А Надька таблетки ест, - громко наябедничала не вовремя заявившаяся на кухню Настя. Надька, то бишь я, посмотрела на нее волком. - Постоянно задаюсь вопросом - почему ты так безобразно себя ведешь, а ответа все нет, - произнесла я равнодушно. - Наркоманка, - обвинила меня Настя. - Дура чертова, - не осталась в долгу я. Тост лег в желудке как-то остро и неудобно. - Я за неделю спала часов десять всего, а из-за тебя мне пришлось вставать в выходной в несусветную рань. У меня голова трещит так, как будто в нее гвозди вколачивают. Я устала, понимаешь ты это? Ус-та-ла. Отстань от меня. - Наркоманка, наркоманка, - упрямо заладила Настя, и я посмотрела на свое отражение в зеркале - и что оно только делает на кухне? - и увидела себя. Глаза у меня потемнели и горели лихорадочным блеском, скулы заострились - я за эту зачетную неделю я похудела, наверное, килограмм на пять, - это при моей-то костлявой конституции, - выживая исключительно на силе воли и кофе. Алкоголь и наркотики я не принимала и не понимала в принципе, хотя сегодня диджей предлагал мне что-то такое энергетическое на халяву, видать, выглядела я совсем бледно, но я отказалась. Должны ведь у девушки быть принципы? - Нар-ко-ман-ка! - радостно возвестила вошедшую на кухню маму Настенька. - Настя, уроки, - командным тоном приказала маман. Настя вздохнула и убралась. - Ты плохо выглядишь. Я с трудом оторвалась от созерцания бледной немочи в зеркале и перевела взгляд на мать. Она смотрела на меня сурово, поджав губы, как на ошибку природы, по неизвестной причине решившую поселиться на ее чистенькой кухне. - Ты принимаешь наркотики? - поинтересовалась маман. - Ищешь повод выгнать меня из дома? - неожиданно злобно спросила я. - Кем ты меня еще, помимо прочего, считаешь? - Принимаешь или нет? - продолжала настаивать мать. Я резко встала и направилась в свою комнату. Достала из загашника заветный бутылек, который она вручила мне полгода назад, когда я мучилась мигренью, которая, кстати, досталась мне по наследству именно от маман. Я хотела сунуть бутылек ей в руки, и не смогла не заметить, как она отшатнулась от меня. Посмотрев на мать долгим взглядом, я уронила аспирин на столик, стоявший в коридоре. - Вот моя наркота. Забирай. Я ухожу, - Почувствовав подступающие слезы, прорычала я. Закинув на плечо свой драный рюкзак, я сунула ноги в кеды и вышла на площадку. Слезы обиды и гнева душили меня. "В понедельник зачет, подумалось мне. - пойду в ночную библиотеку. К черту их." Что-то умерло во мне, когда я ушла и захлопнула за собой дверь. Она даже не попыталась меня остановить. Даже не попыталась. Даже не попыталась... На меня нахлынуло бесконечное чувство одиночества. Запрыгнув в случайный автобус, я доехала до конечной, всюду ловя на себе неодобрительные взгляды. Видимо, от не пролитых слез глаза у меня совсем дурные. Я пересела на другой рейс и снова поехала куда-то, мечтая потеряться насовсем, навсегда... Поминутно то ли проваливаясь в сон, то ли теряя сознание, я ехала в неизвестном направлении, пока кто-то не начал меня тормошить. Оказалось, добрый дяденька милиционер. Ну, то есть, это он в теории добрый, а этот смотрел на меня очень даже строго. Я просто смотрела на него и моргала, как дура. Все звуки стали густыми и расплывчатыми. Когда дяденька милиционер довольно невежливо вздернул меня на ноги, я честно стояла пару секунд прямо, а затем все накрыла темнота. Очнулась я в бледной комнате. Про себя я назвала ее "одинаковая комната." Могу поспорить, что в этом учреждении таких комнат пруд пруди. И все, как по лекалу... - О, проснулась наша Маша Иванова, - жизнерадостно заметил незнакомый голос. Я сощурилась и скосила глаза в сторону его обладательницы. Ей оказалась округлая розовощекая мадам лет тридцати пяти в белоснежном медицинском халате. - А...кхх..кххх.. - закашлялась я. - Как скажешь, дорогая, - хохотнула пухлая медсестра. Я уставилась на нее, как на буйно помешанную. - Вы шутите или издеваетесь? - наполовину прокашляла, наполовину проскрипела я. Веселушка радостно хихикнула. - Как знать, дорогуша, как знать.... Я скосила глаза и обнаружила, что утыкана капельницами. - Это... чего? - демонстрируя недюжинный интеллект и способность вести светскую беседу, прохрипела я. - Как что? - Капельнички, Машенька, водно-солевой баланс тебе восстанавливаем. - Что-то я не помню, чтобы чем-то травилась, - подозрительно прокаркала я. Да, над голосам определенно надо поработать. - Как я вообще сюда попала? - Горюшко ты, Машка, - вовсю веселилась медсестра. - Как же не помнишь? В обморок грохнулась, дядьку мента расстроила. Проспала тут весь день. - Гкхххм, - прочистив горло, я сказала наконец голосом, слегка напоминающим человеческий. - почему вы меня все время Машенькой зовете? - А как тебя, безымянную да без документов, звать? - с налетом сварливости поинтересовалась медсестра. - Иван, - коряво пошутила я. - "Иван", -передразнила медсестра. - а ведь правда - подстриги тебя - и такой мальчик хорошенький получится! Смешливая медсестра снова захихикала. Я вздохнула. Ну что Иван, к доктору пойдем? - деловым тоном спросила меня она. - Мне бы сначала себя в порядок привести, - Ого, я все-таки вспомнила о том, что я девушка! - Ну и, гм, белого друга посетить. Одеться. А потом и к доктору можно. - Умница, Машка, - похвалила меня зачем-то медсестра и начала отсоединять от меня аж четыре разные капельницы. Наказав согнуть руку в локте, заботливая пышка пригладила мне похожие на воронье гнездо волосы, и показала дверь в углу. Я встала и поплелась, испытывая странное двойственное чувство - словно я воздушная, легкая, неземная, и одновременно вросшая по колено в почву, как замшелый валун. В общем, передвигаясь не слишком уверенно, я посетила санитарную комнату, справила свои не литературные нужды, умылась и почувствовала себя значительно лучше. На мне был казенный с виду халатик с завязкой сзади. В санитарной комнате было и зеркало, посмотрев в которое, я увидела, что еще больше отощала, но глаза уже не дурные, а вполне себе мои. Более или менее удовлетворившись осмотром своей физиономии, я порадовалась, что халатик предназначался на средних размеров человека, и потому укутывал меня, словно балахон, ничего непристойного миру не демонстрируя, ибо помимо халатика я на себе ничего больше не обнаружила. Если бы не странное отупение, я бы сказала, что чувствую себя вполне здоровой и готовой... Ну, например, поесть. Пышка нетерпеливо постучала в дверь, которая, кстати говоря, изнутри не запиралась - и я ответила: - Уже иду! - Уже иди, - согласилась Пышка, ласково добавив вполголоса "чучелко". Я вышла, не забыв спустить воду, пред грозные очи медсестры. - Мне бы еще свою одежку увидеть, - просительно произнесла я. В рюкзаке я, как чистой воды параноик, всегда носила какую-нибудь дополнительную одежду на случай внезапного демарша со стороны госпожи фортуны. Не раз паранойя оказывалась спасительной - в случае внезапной ночевки у подруги и кетчупа, попавшего на одежду. Спортивные брюки и одна из цветных маек, а так же чистая смена белья, всегда компактно лежали на самом дне старого рюкзака. Неожиданно я вспомнила, что куртку свою ненаглядную, вытертую добела, а кое-где и до дыр, я сунула во все тот рюкзак, и вздохнула с облегчением. Деньги были в относительной безопасности. Пышка показала, что положила рюкзак в тумбочку рядом с кроватью. Я вытряхнула рюкзак, достала свою одежку и с удовольствием переоделась. - Как приятно почувствовать себя одетым человеком. - оптимистично заявила я и сама себе удивилась. Пышка только хмыкнула. - К доктору идем? - А чего нам идти, сам придет, - округлила глаза пышка и внезапно заорала: - Петр Степааааныыыыч!!!! - заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. Петр Степаныч явился почти незамедлительно: мужчина средних лет и среднего роста, с аккуратной голливудской бородкой и поблескивающими линзами очков. Из под сияющего чистотой, отглаженного с великой тщательностью белого халата выглядывали серые брюки и в меру элегантные черные туфли. Едва начавшие намечаться залысины на лбу грозили в будущем превратиться в полноценную круглую плешь. - Приветствую, барышни, - сказал любезный доктор и я с трудом подавила шутовское желание сделать книксен. Да что это со мной вообще сегодня? - Как мы себя сегодня чувствуем? - Чудесно, Петр Степа-аныч, чудесно, - заверила его пышка кокетливо. - Вы как всегда очаровательны, Лидочка, - ухмыльнулся доктор. - Как наша мадемуазель? Он произнес это так жеманно, что я начала чувствовать себя несколько неуютно. - Мадемуазель более или менее в порядке, спасибо, - сказала я как можно более нейтральным, но все же дерзким голосом. - Чудно, чудно, - проговорил Петр Степаныч ласково, просматривая некую тощенькую папочку, видимо, мою историю болезни. - К выписке готовы, хмм, Мария? Я несколько замешкалась, но все же кивнула и сказала "ага". - О чем задумались? - немедленно осведомился Петр Степаныч. - Это глупо, - я смущенно улыбнулась, - но мне вдруг вспомнилось место из "Мастера и Маргариты", в котором слегка ополоумевший Иван Бездомный имел счастье беседовать с психиатром как раз на предмет его немедленной выписки. - Почему вы решили, что я психиатр? - полюбопытствовал Петр Степаныч. Я передернула плечами. - Предположила. Я ошиблась? - Нет, вы правы, - произнес Петр Степаныч. - Я действительно психиатр. В карете скорой помощи, которая приехала на ваш вызов, медики не обнаружили признаков алкогольного или наркотического опьянения, но обнаружили состояние, близкое к кататонии, и направили вас к нам. Ранее вам приходилось обращаться за психиатрической помощью, ммм, Мария? - спросил меня настойчивый Петр Степаныч. - Насколько мне известно, нет, - сказала осторожно я. - Какое в высшей степени любопытное заявление, - заметил доктор. - Видите ли, - решила пояснить я. - Сейчас я весьма смутно помню события, которые привели к тому, что я оказалась здесь. Возможно, если такое со мной раньше случалось, я об этом и знать не знаю. - Интересно, интересно, - хмыкнул доктор. - Ммм, Мария. - Меня не так зовут, - не выдержала я. - Любопытно, весьма любопытно, - в своей раздражающей манере повторять все два раза произнес Петр Степаныч. - Что конкретно любопытного вы находите в моих словах? - довольно желчно произнесла я. - В карте вашей написано, что зовут вас Марией Ивановой, а вы, выходит, не согласны? - чуть улыбнулся доктор, начавший меня порядком раздражать. - Ну что же вы такой недогадливый, Петр Степаааныч? - закатила глазки Лидочка. - Без документов ее привезли утром, Машкой Ивановой записали, не безымянной же ей лежать? - Забавно, гм, забавно, - хмыкнул доктор. - Иваном, говорит, называйте, - хохотнула Лидочка. Я закатила глаза. - Это была шутка, - проворчала я недовольно. - В каждой шутке есть доля, хе-хе, нешуточная, - сострил Петр Степаныч. Неожиданно мой взгляд упал на папку. Лежащие в ней страницы были девственно чисты. Странно, однако. Лидочка тем временем подобострастно хихикала над шуточкой остроумного доктора. Я, в свою очередь, все меньше верила, что эти двое в своем уме. Петр Степаныч тем временем усадил меня на кровать, посветил в зрачки, послушал сердце и начал измерять давление. Пока он затягивал манжету на моей руке, я скосила глаза на Лидочку и обмерла. Хихикающая Лидочка исчезла, а на ее месте оказалась довольно высокая девица с платиново-белой кожей и пыльно-серой гривой волос. Глаза ее - белки без зрачков, пухлые искусанные алые губы, и - чтоб меня! - маленькие, симпатичные такие, рожки на лбу. Раздвоенный язычок скользнул по пухлым губам, когда она ненадолго перестала нести какую-то безобидную чушь. - Что-то у вас давление резко подскочило, душенька, - неодобрительно произнес расчудесный Петр Степаныч. Холодея, я покосилась на него и, заорав дурнинушкой, шарахнулась в сторону. Петр Степаныч и правда был невысок, все так же бородат, а еще он был козлоногим, покрытым до пояса шерстью, кожа его была сочно-красной, а его голову, в отличие от маленьких рожек Лидочки, украшали черные, закругленные, похожие на бараньи, аспидно-черные рога! - Петр Степаныч, - заныла демоническая Лидочка, - ну что же вы девушку зря пугаете. Ведите себя прилично. - Простите, дорогуша, слишком сильно затянул? - ласково поинтересовался Петр Степаныч, глядя на меня алыми провалами глазниц. - Тттввой-ю ммать, - не своим голосом проскулила я, пятясь к стене. - Лидочка, мне казалось, что девушка у нас не буйная, а совсем даже наоборот? - выговорил Лидочке Петр, чтоб его, Степаныч. - Нужно дать ей успокоительное, вы не находите? - В лучшем виде Все сделаем, Петр Степаныч, - проворковала Лидочка и двинулась ко мне. Я с воплем шарахнулась от нее, в сторону. Ее пальчики заканчивались не наманикюренными ноготками, а очень даже острыми когтями. Пока я с визгом спасалась от Лидочки, Петр Степаныч стоял на месте и неодобрительно качал рогатой башкой. - Что же вы, милочка, в самом деле. Не подобает себя так вести, даже если вы уже попали к нам. Чертова Лидочка изловила меня, резко шмякнула о стену, вышибив из меня весь воздух. Пока я пыталась прийти в себя, она вынула из кармана халатика, - надетого, кажется, на голое тело - заготовленный шприц и уколола меня в шею. Уже через секунду я кулем осела на землю, а мое сознание провалилось в темноту, поэтому я не слышала дальнейшего диалога рогатых. - Экий деликатес, - мечтательно улыбнулся Петр Степаныч. - Соплячка, - пожала плечами Лидочка. - Так это еще веселее, дорогуша, - хохотнул Петр Степаныч. - засунь ее в портал, я пока оформлю документы на выписку... Как бишь ее? - Машенька, Машенька Иванова, - проворковала томно Лидочка, подхватив бесчувственное тело, она вышла вон из комнаты прямо через стену. Красный тем временем подул на папочку и для верности просмотрел, хмыкнул, бросил на кровать и последовал за Лидочкой, наскоро побросав в рюкзак вещи похищенной. Палата, освещенная последними лучами заходящего солнца, осталась пустой и тихой. Где-то теперь Машенька? Кажется, я плыла куда-то, или летела, хотя нет, скорее кто-то куда-то меня тащил. А затем я вдруг очутилась - буквально на один миг - нигде и везде одновременно. Что-то слишком много двойственных вещей случается со мной в последнее время... Потом я, кажется, появилась - где-то, когда-то, но по прежнему не могла пользоваться своими органами чувств. Даже мое сознание - уж не знаю, откуда, но я знала - спало. Только какая-то крошечная часть меня осознавала, что происходит. Когда я перестала быть везде и нигде, мое тело ощутило холод, воду и удушье, а вдали послышались неразборчивые голоса, которые становились все громче. - Что это? Отойди, идиотка! - завопил первый голос. - Это не демон! Утонет ведь! - ответил второй. - Откуда тебе знать, дурында, демонов что ли до фига видела? - съязвил первый. - Кажется, человек! - заволновался первый голос. - Челове-ек? - протянул первый голос. - Не может это быть человек! Человеки твои по демонским порталам не шляются! - Да отойди ты, психичка! - завопил второй голос. - Захлебнется! Помоги лучше! Препираясь и ругая друг друга, обладательницы голосов оперативно вынули из бассейна с серебряной водой бездыханное тело. - Какой хорошенький, - умилилась первая, сердитая брюнетка. - Просто пупсик. - Это девчонка, дурилка, - беззлобно огрызнулась вторая, обеспокоенная и рыжая. - Она словно... одурманена, что ли, или отравлена... Но вроде спит, ничего не понимаю... - Гм-м, все в порядке, дышит ровно, пульс на месте, - заявила брюнетка после нехитрых манипуляций. Обе девицы были одеты одинаково - в темно-зеленые, почти черные, охотничьи костюмы, состоящие из брюк и курток. Волосы они носили по-разному - брюнетка заплела свои в две замысловатые косы, а рыжая оставила свои распущенными. В облике девушек было нечто неуловимо родственное - огромные миндалевидные глаза, тонкие черты, высокие, тонкие фигуры. Брюнетка была немного ниже, ее кожа была цвета карамели, Кожа рыжей была лунно-белой, на носу было несколько очаровательных веснушек. Рыжая отбросила волосы за спину, убрала за ухо непокорную прядь и напряженно всмотрелась в лицо их внезапной находке. - Совершенно определенно человек, - сказала она недоуменно. - Как такое могло произойти? Брюнетка пожала плечами. - Может, они ее своим порталом отправили куда-то? Как посылку без сопровождения? - предположила она. - Пропихнуть-пропихнули, а где вывалится - не проверили. - Может быть, - вздохнула рыжая. - Глупо это как-то, не находишь? - Чтоб демонское отродье тупило и теряло своих, гм, заложников, - как-то это все подозрительно, - нахмурилась брюнетка. - Я доложу во дворец, пусть заберут ее и допросят. Мало ли для чего им была нужна эта соплячка. - Уже не пупсик? - съехидничала рыжая, одновременно поднимая на руки находящуюся в бессознательном состоянии девушку. - Пупсик, пупсик, - огрызнулась брюнетка, замолчала, и на ее глаза заволокло туманом - в таких ситуациях инструкция учила использовать оперативную, телепатическую связь, что она и сделала. Рыжая отнесла девушку подальше от бассейна в сторону их с подругой караульной. - Обещали прислать подкрепление в течение 15 минут, - возвестила ее брюнетка через несколько минут. - Зря я воспользовалась экстренным каналом, они там переполошились не на шутку. - Мда, навела же ты шороху, - неодобрительно отозвалась рыжая. - Через 15 минут они разве что порталом успеют, а это несколько... нерентабельно. Особенно если выяснится, что оно того не стоило. А накажут нас. - Я сделала только то, что было необходимо, все по протоколу. В случае необычного происшествия срочно доложила наверх. А их реакция - это их реакция, я не устраивала истерик и не просила помощи, - рассердилась брюнетка. - В случае чего все можно будет свалить на стража этого безмозглого, который не пойми чего испугался. Рыжая встрепенулась, вспомнив нечто важное. - Сегодня дежурит Ластон, - смущенно сказала она. - И он, разумеется, запаниковал, потому что ты сегодня здесь, - закатила глаза брюнетка. Рыжая пожала плечами и похлопала человечку по щекам, пытаясь привести ее в чувство. Та не реагировала. - А знаешь, кого-то она мне напоминает, - сказала рыжая задумчиво. - Если бы она не была такой мелкой и заморенной, сошла бы за одну из нас. - Может, полукровка, - сказала брюнетка полувопросительно, полуутвердительно. - Я не умею это определять. А ты? - рыжая подняла на подругу изумрудные глаза. - Я могу попробовать, - сказала та и приблизилась, затем опустилась на колени и положила ладонь на лоб человечки, закрыла глаза и вздохнула, концентрируясь. Сила хлынула наружу, заставив бледную кожу человечки осветиться изнутри. - Знаешь, похоже, у меня все-таки недостаточно навыков. Вижу какую-то муть. Одно я знаю точно - она никогда не бывала здесь. В коридоре за спинами девушек раздались легкие шаги. Первым в пещеру влетел Ластон с копьем наперевес и горящим взором. Убедившись, что его невесте ничего не угрожает, он обратился к девушкам: - Доложите. Подкрепление за его спиной - десяток вооруженных до зубов стражников, замерли с непроницаемыми лицами. Докладывала брюнетка - рыжая, будучи сильно моложе, только присутствовала, изредка косясь на Ластона. Выслушав доклад, он приказал своим людям проверить червоточину, а сам склонился над бездыханной возмутительницей спокойствия. - Определенно в ней есть кровь нашего народа, - заявил он. - Совсем ребенок. Может, еще вырастет. И кого же она мне напоминает... - Как ты смог определить это? Я ничего не почувствовала, хотя и залезла ей в голову, - заинтересовалась брюнетка. - Ты бы и не нашла ничего - она никогда не бывала здесь, всегда жила на поверхности, вдали от Волшебной страны, и знать не знала, что в ее жилах течет наша кровь, - сказал Ластон. - Возможно, ее силы проснутся здесь. Это большая удача, что вы нашли ее. У нас так редко рождаются дети... Ластон переглянулся со своей рыжеволосой невестой. Их брак пока не был одобрен королем. Они оба были из последнего поколения - Ластон едва разменял свое второе столетие, а Мариэль была совсем юной - она только в этом году вступила в стражу в возрасте тридцати двух лет. По меркам бессмертных она была младенцем, едва миновавшим совершеннолетие. Элланиэль, ее черноволосая подруга, была старше ее почти на двадцать лет, но и она, по сути, была еще ребенком. Все трое были едва ли не самыми молодыми во всем сообществе чистокровными Квенди. Моложе них были только близнецы, дети сестры короля Амаров и одного заезжего вельможи из посольства Амити, изгнанного с земель королевства после того, как вышеупомянутый вельможа попытался выкрасть детей и увезти их с собой в Силенту. Этот скандал десятилетней давности до сих пор сказывался на непростых отношениях между дворами. Королева Силенты едва не развязала войну с Кантой, встав на сторону своего вельможи, оказавшегося, по совместительству, ее кузеном и первым в очереди на трон. Сама королева была бездетна и готова отказаться от трона в пользу брата, если у того появится законный наследник, но правитель Канты, Давион, был непреклонен - его племянник и племянница остались с матерью и воспитывались при дворе. Иронично, что у обоих правящих особ Квенди не было собственных детей... Додумав до этого места, Ластон похолодел и еще раз внимательно всмотрелся в лицо девушки. Начавшие высыхать каштановые волосы явно были кудрявыми. Если бы не крошечный по меркам Квенди рост, девчонка была бы точной копией короля - или его сестры. Издав придушенный изумленный возглас, Ластон выдохнул и потянулся нитями своей силы к ауре девушки. Аура мерцала опалом - как у обычных спящих людей, детей до пяти лет или у тех, чью ауру тщательно замаскировал некто могущественный. Ластон осторожно потянул на себя опаловую нить, но та выскользнула, создав по всей ауре волнообразные возмущения, а затем - превратив в однородный непроницаемый щит. Элланиэль наблюдала за пассами Ластона и только диву давалась. - Что ты делаешь? - свистящим шепотом поинтересовалась она, заставив Ластона нервно вздрогнуть. - Пытаюсь понять, кто это, - тем же шепотом ответил Ластон. - Ну и? - подняла бровь Элланиэль. - Пока воздержусь от выводов, но тут явно все непросто. Нужно доставить девчонку во дворец. Элланиэль согласно кивнула. - Объявляю военное положение на этой отдельно взятой территории, - возвысил голос Ластон. - Стражи червоточины отправляются во дворец для доклада по форме, вновь прибывшие останутся сторожить червоточину на случай, если демоны захотят вернуть утраченное. Не паниковать, не болтать лишнего до поступления распоряжений сверху, докладывать непосредственно мне. Кто будет связным? Из прибывшего с Ластоном отряда вперед шагнул высокий тонкий блондин с холодным лицом. - Отлично, Силфирин, - кивнул Ластон. - У тебя большой опыт в военном деле, так что я олагаюсь на тебя. Силфирин холодно кивнул. Он был на пяток столетий старше Ластона, но механизм назначения руководителя смены был случайным, и потому им мог стать как опытный боевой генерал - как Силфирин, или самонадеянный сопляк (по мнению того же Силфирина) - как Ластон. Подобное перераспределение власти давало возможность приобрести управленческий опыт для большего числа стражников, чем это было бы возможно при централизации власти и назначении мест сверху, но так же вызывало массу негодования у старых вояк вроде Силфирина, видевшего на воем веку больше войн, чем было лет его сегодняшнему руководителю. Ластон, осознавая щекотливость ситуации, постарался выйти из сегодняшнего происшествия, не приобретя врага в лице надменного чопорного Силфирина, мастерски владевшего всеми мыслимыми видами холодного оружия, в особенности любящего свои парные палаши, с которыми он никогда не расставался. После того, как приказы были отданы, а формальности - улажены, Ластон взял на руки продолжавшую оставаться без сознания девушку, подозвал стражниц раздавил в ладони кристалл телепорта, окутав всех четверых сиреневым сиянием. Спустя несколько секунд они возникли в приемной короля - небольшой, богато обставленной комнате, в которой постоянно находился один из секретарей Давиона, - и оказались немедленно окружены кольцом из пяти личных стражей короля. Ластон посмотрел на них приподняв бровь. Мариэль пугливо пискнула, Элланиэль только фыркнула. - Назовитесь, - строго произнес один из стражников. - И объясните, какое такое срочное дело позволяет вам нарушать установленные во дворце порядки? - Ластон, командир дворцовой стражи, - ответил Ластон. - обстоятельства сложились таким образом, что я вынужден был использовать телепорт на территории дворца. Мне необходимо сделать личный доклад его величеству. Со мной стражницы, присутствовавшие при прорыве червоточины. Его величеству будет интересно услышать то, что они могут сказать. - Последствия прорыва? Что вышло из червоточины? Доложите, - строго приказал стражник. - Только лично его величеству, - отрезал Ластон. - Дело затрагивает интересы короны. Я не знаю, имею ли я право говорить что-либо сейчас. - В таком случае вы никуда не пойдете, - отрезал стражник. Мариэль, оправившись от первого испуга при виде ощетинившейся стражи, заметила, что Ластон больше не держит на руках спящую девушку и только теперь поняла, почему на один миг ей показалось, что они перенеслись в ее комнату. - Что здесь за шум, Дартон? - густой голос короля втек в комнату, заставив кожу непривычной молодежи покрыться мурашками. Мариэль и Элланиэль молниеносно рухнули на одно колено, Ластон опоздал лишь на долю секунды и горячо заговорил, глядя в пол: - Ваше Величество, я не посмел бы беспокоить вас, но дело очень щекотливое. Поверьте, все очень серьезно. - Полно, юноша, поднимайтесь. Посмотрите мне в глаза. Ластон нервно встретился с пронизывающим взглядом золотисто-карих глаз короля. Когда они установили прямой обмен мыслями, Ластон успел заметить, как зрачки короля на миг заполнили собой радужку. - Уберите же наконец оружие, - с некоторым раздражением сказал король, и стражники опустили мечи и разошлись. Король разорвал контакт, заставив Ластона покачнуться и испытать легкое головокружение. - Вы правильно поступили, когда пришли прямо сюда, - сказал король задумчиво и перевел взгляд на девушек, все еще стоящих на одном колене справа и слева от Ластона. - Это те самые стражницы? - Да, ваше величество, - сказал Ластон. Король протянул девушкам руки и помог подняться, заставив их обеих покраснеть: одну - от смущения, вторую - от удовольствия. - И одна из них - ваша прекрасная невеста? - припоминая, произнес король и взглянул на Мариэль, которая в ответ залилась краской до кончиков ушей и поклонилась. - Да, ваше величество, - произнес Ластон с некоторой опаской. - Что ж... Я одобряю ваш выбор. Ваша официальная помолвка не может состояться, пока девушка не представлена при дворе, - сказал король задумчиво. - Она не из знатной семьи, ваше величество, - осмелился сказать Ластон. - Поэтому до сих пор не представлена. - Дочь арфистки и чародея не может быть хуже, чем наши придворные дамы, - хмыкнул король и обратился к Мариэль. - Ваша мать некоторое время играла при дворе, но ушла, посвятив себя воспитанию дочери. Было бы неплохо, если бы вы намекнули ей, что ее искусству здесь всегда рады. - Ваше величество, - снова поклонилась Мариэль. - Я так же знал вашего отца, - продолжал король. - Он был достойным человеком и смелым воином, его магия во многом обеспечила успех сражения, в котором он, к несчастью, погиб. Вы переняли его дар к управлению огнем? Мариэль смущенно покачала головой. - Тем лучше, моя дорогая - наши чародеи всегда первая мишень для врагов, - сказал король и обратил свой взгляд на Элланиэль. - Конечно, ни одно шумное происшествие не обходится без Элли. Девушка потупила взор, найдя в себе силы смутиться перед королем. - Ты совсем не похожа на своих родителей, словно птица, рожденная от рыб, - сказал король, и Элланиэль смутилась по-настоящему, не зная, как на это реагировать. Ее родители действительно были чопорными и холодными, но услышать такое от короля! - Благодарю вас, Ваше Величество, - сказала она на всякий случай. - Сейчас я хотел бы увидеть девочку, - сказал король тихо. Ластон кивнул. - У меня не было времени на раздумья и я оставил ее в комнате Мариэль, - сказал он смущенно. Король лишь улыбнулся в ответ. - В таком случае для меня не будет лучшего проводника, чем сама Мариэль. Вы и Элланиэль можете располагаться в моем кабинете. мы вернемся, когда все уладим. Ластон остался в некотором недоумении, но все же отправился в кабинет короля вслед за Элланиэль. - Мы пройдемся, - сказал король своим стражникам. - Без сопровождения. Они вышли из приемной и направились в дальнее, западное крыло дворца, где обитали младшие стражники. Мариэль шла на полшага впереди, показывая дорогу. Король поравнялся с ней и заговорил вполголоса, отвешивая вежливые кивки попадающимся навстречу придворным и улыбаясь: - Я был несказанно рад увидеть вас сегодня, Мариэль. Красотой вы не уступаете своей прекрасной матери. Не знаю, говорила ли она когда-нибудь с вами о том времени, когда она жила во дворце... - Она что, была вашей любовницей? - немного резко поинтересовалась Мариэль. - Она была моей возлюбленной, - поправил ее король строгим голосом. - Когда вы сказали, что не получили дар вашего отца, я понял, что он мог и не быть вашим отцом. Кантель Октелион был отмечен знаком саламандры, он был одним из последних представителей своего славного рода, и все дети, рожденные от этого рода, носят знак саламандры - родимое пятно в виде языков пламени на левой лопатке. Если у вас нет знака огня, Мариэль, вы не дочь Октелиона. Мариэль побледнела и едва смогла отвесить очередной вежливый полупоклон встречной даме в пышном платье. - И чем это может обернуться для меня? - тихо сказала Мариэль. - Это зависит... От многого зависит. Если вы похожи на свою мать, жизнь при дворе, под неустанными взорами вельмож, в хитросплетении интриг и лицемерия вас не прельстит. - Все, чего я хочу - это возможность быть с моим возлюбленным, - тихо сказала Мариэль. - Так или иначе, мне лучше быть дочерью Кантеля Октелиона и безродной арфистки, ибо лучше быть плодом мезальянса, чем королевским бастардом. - Ты похожа на мать, девочка, и я горжусь тем, что ты моя дочь, - сказал король удовлетворенно. - Я король, и в любой момент я могу признать тебя своей наследницей наряду с моими племянниками. Они, как ты знаешь, тоже королевские бастарды. - Я не хотела вас оскорбить, - сказала Мариэль. - Ты и не оскорбила, девочка. Ты просто назвала вещи своими именами. Моя сестра родила детей вне брака, но для нас, способных жить практически вечно, - что для нас брак? Пустая формальность. - Мой отец любил мою мать, а она любила его, они были женаты, - напомнила ему Мариэль. - Кантель женился на Амаль, твоей матери, посулив ей красивую жизнь и светлое будущее для их детей, потому что корона хотела женить его на знатное девице с магическими способностями. Я не одобряю подобного отношения - мы не лошади и не годимся для плановых случек... Кантель был слишком горд, чтобы позволить поступить с собой подобным образом, а потому воспротивился воле короля... Кантель и Амаль заключили брак под Древом Великой Матери, и никто был не в силах расторгнуть их союз, заключенный по взаимному согласию. Кантель хотел сохранить свой род, продолжить свое племя, но за пятьдесят лет брака и столько же лет немилости двора Амаль не родила ему ребенка. Когда мой отец отправился в Долину Теней и я взошел на престол, я позволил Кантелю вернуться ко двору с его супругой. К тому времени, как они начали появляться при дворе, они уже много лет как перестали - фактически - быть друг другу мужем и женой. Когда я начал проявлять интерес к твоей матери, Кантель оказался не против. Мы с ней не афишировали наши отношения, а когда Кантель погиб при столкновении с демонами на наших дальних рубежах, твоя мать покинула двор. Через некоторое время я узнал, что она родила дочь. Все говорили, что это дочь покойного Кантеля, и жалели, что он не дожил до твоего рождения. Прости, что говорю тебе все это, но до сегодняшнего дня у меня не возникало и тени сомнения на твой счет. - Что же заставило вас изменить мнение? - спросила Мариэль, стараясь переварить полученную информацию. - Твои глаза. Глаза твоей матери - голубые, голубыми же были глаза твоего отца. Твои же - зеленые с золотыми искрами. Совсем как у моей сестры, - сказал король. - У всех женщин из моей линии такие глаза. Когда ты познакомишься со своей маленькой кузиной Лиэль, ты увидишь - у вас одни глаза. - Но у нее... у нее глаза карие, - Тихо сказала Мариэль, коротко глянув на короля. - Ты тоже догадалась? - покачал головой король. - Слепой бы не заметил, - пожала плечами Мариэль. - Удивлена, что вся стража не начала об этом вслух вопить. Мы пришли. Они остановились перед скромной дверью с номером 127, как и сотни других в этих коридорах. - Вы готовы войти? - спросила Мариэль, посмотрев на короля. Тот кивнул, немного волнуясь. Мариэль провела пальцем по замку, снимая защиту и толкнула дверь. Ее комната была обставлена по-спартански: шкаф, кровать, маленький столик, на котором высилась стопка книг - вот и все нехитрое убранство. Неприметная дверь в левой стене вела в крошечную ванную комнату. - Где же она? - глаза короля шарили по комнате. Мариэль зашла за кровать и обнаружила девушку, навзничь лежащую на полу и слабо шевелящую конечностями. - Нашла, - сказала Мариэль. - Кажется, демоны чем-то отравили ее... - Это не демоническое, это человеческое, - покачал головой король. Он поднял девушку с пола и уложил на постель. - Человеческое? - удивилась Мариэль. - Да... Похоже на наркоз или какой-то транквилизатор. Когда людям нужно починить что-то внутри, врач вкалывает больному наркоз, и тот засыпает и не чувствует боли. - В отсутствие магии - чего только не придумаешь, - прокомментировала Мариэль. - И демоны воспользовались человеческим изобретением, чтобы лишить ее сознания на время транспортировки. - Находясь в сознании и/или живыми, человек не может путешествовать по демонической паутине, потому что она их отторгает и выбрасывает обратно в мир людей, - блеснула эрудицией Мариэль. - Да, ты права... Видимо, кому-то из верхушки рогатых захотелось свежего мяса, - сказал король, и Мариэль передернуло. Девушка на постели стонала, судорожно пыталась сфокусировать взгляд и обрести власть над своим телом. Король положил ладонь на ее лоб, заодно закрыв глаза, другой рукой плетя заклинание отрезвления. Затем он убрал руку с лица девушки и сдул заклинание с ладони. Магия впиталась в кожу девушки и ее взгляд наконец стал осмысленным. - Что за дрянью вы меня накачали? - простонала она, хватаясь за голову. - Это не мы, - отозвался король. Девушка посмотрела на него строго, затем прищурилась. - Лицо как будто знакомое, - сказала девушка подозрительно. - И рога из головы как будто не торчат. В уме ли я? - Очень на это надеюсь, - осклабился король. Мариэль вдруг подумалось, что король довольно молод - ему было всего триста с небольшим лет. Может, из-за молодости он такой легкомысленный? - А вы у нас тоже шутник, да? Как те двое, которые меня наркотой напичкали? Ну, и что делать собираетесь? - агрессивно проворчала девушка, предпринимая безуспешные попытки сменить положение с горизонтального на менее беспомощное. - Уверяю вас, милая леди - к тем, рогатым, мы двое не принадлежим. Мы с ними, можно сказать, непримиримые враги, - заявил король, откровенно забавляясь нелепостью ситуации. - А-а, так вы тоже пациенты, - сделала вывод девушка. - А тут что, палат не хватает? Что вы двое в моей делаете? - Вообще-то, это моя комната, - возмутилась Мариэль. - Не больно-то у тебя уютно, - съязвила девушка, приняв, наконец, полу-сидячее положение. - Хотя чего еще ждать, в дурдоме-то. - В дурдоме? - возмутилась Мариэль. - Ага, - кивнула девушка и обратилась к королю. - Вот вы, уважаемый, как вас там, кто будете? - Я? - слегка опешил он. - Король. - Ну с этим все понятно - шизофрения пополам с манией величия, - сделала вывод девушка и перевела взгляд на Мариэль. - А вы кто будете? Баронесса? Императрица? Внебрачная дочь нашего самодержца? Мариэль посмотрела на короля с сочувствием. - Вы уверены, что она ваша дочь? По-моему, у нее с головой не все в порядке, - сказала девушка негромко. - Еще бы, после всех рогатых чертей и транквилизаторов, - не обиделась девушка. - Мужчина, что вы, в конце концов, расселись на моей постели? Вам не пора на процедуры? Чем там нас, психов, теперь лечат? Электрошоком? Арт-терапией? Или старыми-добрыми таблетками? Шли бы вы, а? Король рассмеялся. - Не такого я ждал от знакомства со своей дочерью, но это довольно забавно, - сказал он, обращаясь к Мариэль. Та в ответ только плечами пожала - что делать с чокнутой, оккупировавшей ее комнату, она не имела ни малейшего понятия. Чокнутая, в свою очередь, от последнего утверждения короля пришла в полный восторг. - А-а-а, так мой папашка король! Ну здравствуйте-здравствуйте, Ваше Величество. Где вы пропадали столько лет? - Я все время был здесь, - ответил король. - Во дворце, - с сатанинской усмешкой произнесла девушка. - Во дворце, - немного смутился король. - Ну теперь хоть понятно, от кого у меня вся эта дурная наследственность, - рассудительно произнесла девушка. - Шизофрения - заболевание наследственное, не удивительно, что маман меня в последнее время опасалась... Так, а рыжая у нас кто, Ваше Величество? - Твоя сестра, - охотно пояснил король. - Упаси меня господь, еще сестра. Мне и блондинки хватало, теперь еще и рыжая. Куда мне вас столько? - возмутилась девушка. - Ваше Величество, - сказала Мариэль нерешительно. - Может, вам стоило бы объяснить ей, кто мы такие? - А кто вы такие? Честное слово, мне интересно, - встряла вредная девица. - Мы называем себя Квенди. Люди предпочитают называть нас эльфы или скрытый народ, - сообщил Давион будничным тоном. - Мило, - хмыкнула девушка. - А вы какие эльфы - светлые или темные? - Наш народ не делится на светлых и темных, ибо свет и тьма есть в каждом из нас, - ответил Давион. - Разумно, - согласилась девушка. - Еще вопрос: если ты король, да еще и мой отец, - как так получилось, что мы с тобой встретились впервые только сейчас? - Я должен был сохранить твое рождение в тайне, поэтому замаскировал твою ауру и спрятал в обычной семье в мире людей. - Удружил ты мне с выбором семьи - ничего не скажешь, - сварливо заметила девушка. - Нет чтобы богатеям каким-нибудь отдать, чтобы воспитывали, как принцессу - отдал в неполную семью и сам слинял. Хорош папаша, ничего не скажешь. - Я во многом виноват перед тобой... Перед вами обеими, - король бросил виноватый взгляд на Мариэль. - Но я смею надеяться, что у нас впереди есть время, чтобы я смог загладить свою вину. - Ну, учитывая где мы, и предполагая, что надолго, время у нас действительно есть, - согласилась девица. - А перед тобой он в чем виноват, горе папаша наш? - Эээ... - Мариэль смутилась. - Я только сегодня узнал, что она моя дочь, - ответил за нее король. - Так у нас сегодня день семейного воссоединения, а? - обрадовалась девушка. - Неплохо бы отметить. Бал закатить. Будем носиться по коридорам в пижамах и наводить ужас на тихих безобидных психов... Кстати, как тебя зовут, Ваше Величевство? - Давион Кемотариан, третий этого имени, тринадцатый правитель Амаров из полого холма Канты, - представился король. - Чтоб мне провалиться, - восхитилась девушка. - Это ж надо такое выдумать. А рыжую как называть? - Мариэль Октелион. - А ты же у нас Кемо- что-то там? Неувязочка, - заметила девушка, наглость которой нарастала, кажется, в геометрической прогрессии. - Кемотариан, - поправил ее король. - Ты тоже принадлежишь к моему роду и сможешь взять мою фамилию, если захочешь... Мариэль моя дочь, но она пока не приняла решения относительно того, хочет ли она стать ей официально. - Выходит, внебрачная? - полюбопытствовала девица, устраиваясь поудобнее. - Можно и так сказать. Но у нас к внебрачным детям нет особого отношения - мы не можем себе позволить такую роскошь. Для Квенди любой ребенок - чудо и радость. - Почему я тогда жила в семье людей, раз я такое чудо? - вернулась к прежнему вопросу девушка. - Мне дано было пророчество, что мое дитя, в глазах которого я буду видеть свое отражение, умрет, не достигнув совершеннолетия, в стенах полого холма. - Тогда не парься, ваше величество, мне уже девятнадцать, так что, по логике твоего предсказания, в стенах этого вашего полого холма я уже не умру, - заявила девица, фамильярно похлопав короля по руке. - У Квенди совершеннолетие наступает в тридцать лет, - со вздохом поведал король. - Облом, - согласилась девица. - Видать, все-таки обрушится на меня ваш холм... - Ваше величество, - решилась вмешаться Мариэль. - Она не верит вам. Кажется, ваша наследница находится в плену каких-то непонятных иллюзий и не может принять объективную реальность такой, какая она есть. - Куда уж мне, - согласилась девушка. - Все будет не так просто, как я ожидал, - покачал головой король. - Обычно люди более склонны верить в чудеса, но она такая циничная... - Как топор, - подсказала девушка. - Да, эээ, что? - потерял мысль Давион. - И шутки у меня плоские, - вздохнула девушка. - Это у меня от вас, да? Ваше Величество? - Может быть... Слегка, - уклончиво ответил Давион. - А, кстати... Кто же моя маман? Не, та, что воспитала, но та, что родила и бросила выживать в жестоком мире людей? - Она не бросала тебя, - вздохнул король. - Я запретил ей приближаться к тебе, сделал все, чтобы ты не вернулась в Канту до достижения своего совершеннолетия, но... - Но? - повторила девушка, ожидая продолжения. - Но случилось то,что случилось. Теперь, когда о твоем существовании стало известно - нет смысла возвращать тебя в мир людей, теперь и там, и здесь будет одинаково опасно. - И что мы будем делать? - поинтересовалась девушка. - Для начала я верну тебе имя, которым твоя мать нарекла тебя при рождении. Имя тебе - Нариэль Кемотариан, первая этого имени, наследница трона Амаров из полого холма Канты, - провозгласил Король. - Нариэль, - повторила девушка. - В принципе, сойдет. Без лишнего пафоса, коротко и понятно. И всего на одну букву отличает меня от моей рыжей сестрицы. - И меня это совсем не радует, если хочешь знать, - встряла Мариэль. - Настало мое время быть мерзкой младшей сестрой, - хохотнула новоявленная аследница трона. - Берегись, рыжая - очень скоро ты узнаешь мою темную сторону! - А до сих пор была светлая? - делано ужаснулась Мариэль - Ладно, твоя правда - нет у меня светлой стороны, один сарказм, - посетовала на саму себя Нариэль. - Ну что, психи, какие наши действия? Идем крошить врагов? Строить заговоры? Наконец навестим мою дражайшую маман, от груди которой меня бессовестно отнял мой параноидальный родитель? - Кажется, мое терпение подходит к концу, - произнес король, и потер лоб, впервые в своей долгой жизни ощущая некое подобие головной боли. - Упс, - отреагировала на его слова Нариэль, округлив глаза. - Кажется, оставить тебя в человеческом мире было не самой светлой идей, - продолжал король. - Скажем честно, идея была отстойная и отец из тебя вышел никчемный, - заявила Нариэль. - Думаю, Маруська хоть и не скажет вслух, но мысленно со мной согласится. - Маруська? - возмутилась Мариэль. - Меня зовут Мариэль, и я бы попросила... - И где эти санитары с их таблетками и электрошокерами, когда они так нужны? - Нариэль зевнула, повернулась на бок и накрылась одеялом с головой, продолжая бубнить оттуда вполголоса. - Меня тут ненормальные атакуют, а им хоть бы что... - Это полнейшая катастрофа, - произнес король голосом, полным тихого ужаса. Мариэль только вздохнула. - Не знаю, как это исправить. - Прилагайте усилия, - сказала Мариэль. - вы ведь все же ее отец. И то, что она такой стала - следствие принятых вами решений. - Я сделаю все, что смогу, - сказал король негромко. - И для тебя тоже. Обещаю. - Начните завтра, - посоветовала Мариэль. - Пожалуй, - вздохнул король. - надо же, у меня от нее голова разболелась. Ты ведь не оставишь меня, Мариэль? Поможешь убедить ее? - Я постараюсь, Ваше Величество, - сказала Мариэль с легким поклоном. - Я уже говорил это, но все же скажу снова: я рад, что ты моя дочь... Но моей младшей дочери нужно немного времени, чтобы прийти в себя. - И мы дадим ей время, - Мариэль покосилась на оккупированую постель и легко скользнула вон из комнаты, и король последовал за ней. Дверь аккуратно прикрыли, а из-под одеяла донесся приглушенный голос: - Король он, как же...