Но и на этот раз работу закончить не удалось – просто потому, что это было невозможно. Несмотря на недовольство генералов, сортировка и эвакуация продолжалась до начала 1950-х. Инвентаризация в декабре 1950 года показала, что 340846 «объектов», то есть миллионы отдельных произведений искусства, антикварных изделий, книг, рукописей и других предметов, были возвращены. Но миллионы единиц все еще оставались в хранилищах Мюнхена.

Непонятно было, как поступить с «бесхозным» имуществом, принадлежавшим главным образом членам еврейских семей и общин, погибшим во время Холокоста. Отчасти это были предметы религиозного культа, которые нацисты украли для своих «исследований». Сотни тысяч свитков Торы, подсвечники и ткани были переданы в международную Корпорацию по восстановлению еврейской культуры (Jewish Cultural Recon-struction, Inc.), которая переправила эти вещи в еврейские общины США и Израиля.

В 1951 году американцы решили, что с них хватит, и прикрыли проект. К тому моменту прошло уже два года, как на территории Западной Германии был отменен оккупационный режим. Про войну никто вспоминать не хотел. В хранилищах все еще оставалось более миллиона произведений. Их передали в распоряжение новообразованной ФРГ, где еще лет десять будет продолжаться работа, начатая союзниками.

Если учесть обстоятельства того времени, то все, что было проделано в Центральном пункте сбора, заслуживало только восхищения, но в то же время оставалось много нерешенных проблем и вопросов. Хищения носили настолько масштабный характер, что восстановить все было просто невозможно.

Основная часть работы по реституции была закончена в 1950-е, истекали сроки давности, и рынок переполнился произведениями искусства с мутным провенансом. Мало кто задавался вопросом, откуда они взялись. Арт-дилеры, которые вместе с нацистами участвовали в мародерстве, как ни в чем не бывало вновь открывали свои галереи. Многие предметы искусства, возвращенные в разные европейские страны, так никогда и не попали к законным владельцам, а вместо этого оказались в государственных собраниях. Ужас преступления померк, и о нем позабыли.

О нацистских хищениях снова заговорили только в 1980-х годах. В декабре 1984 года в журнале ArtNews появилась статья «Постыдное наследие: нацистские хищения произведений искусств в Австрии» (A Legacy of Shame: Nazi Art Loot in Austria), где рассказывалось о предметах искусства и других культурных ценностях, после войны отправленных из Мюнхенского центрального пункта сбора в Вену и присвоенных австрийским государством. Оказалось, что власти особо и не пытались разыскать владельцев или их наследников. Вместо этого в 1955 году «бесхозные» произведения искусства попали в австрийские музеи. Далее в статье говорилось, что только спустя десять лет, после долгих переговоров, более 8000 произведений вернули еврейской общине в Вене. Исходя из того, что владельцы произведений погибли, работы в 1996 году были проданы на аукционе, а вырученные средства переданы выжившим жертвам Холокоста. Этот случай – и собственно сам аукцион – широко освещался в СМИ и привлек внимание общественности к хищениям нацистов. Проблема также освещалась в нескольких книгах, вышедших в 1990-е, в том числе в работе 1995 года американки Линн Николас «Изнасилование Европы» [11] .

«Я занялась этой темой в начале 1980-х, когда работала в вашингтонской Национальной галерее, – рассказывает Линн, когда мы сидим у нее дома в Джорджтауне в Вашингтоне. – Музейный мир тесен, и мне довелось познакомиться со многими из Monuments Men – теми, кто служил в MFAA и спасал культурные ценности во время войны. В 1980-е эти люди в основном занимались научной или преподавательской деятельностью. Одновременно в те годы возрос научный интерес к Холокосту, и новое поколение исследователей занялось изучением нацизма на более серьезном уровне. Эти исследования открыли много нового. Меня интересовало, что происходило с искусством. Тогда об этом мало что знали, к тому же мне повезло: архивы, вывезенные США, находились в Вашингтоне. Почти десять лет я читала эти документы. Нацисты дотошно вели свою бухгалтерию: сохранились чеки, счета, договоры».

Другая книга, всколыхнувшая общественность, – это «Потерянный музей» Эктора Фелициано [12] . Во Франции, где книга была впервые опубликована в 1997 году, она вызвала горячую полемику, так как автор утверждал, что украденные нацистами произведения искусства украшают стены главных музеев страны.

Не только во Франции, но и во многих других странах стало известно, что ведомства и комиссии, которым были доверены работы из Мюнхенского центрального пункта сбора, в результате не справились со своей задачей. В Нидерландах 4000 предметов искусства – из них 1600 картин, украденных у евреев во время войны, – так и не были возвращены владельцам, а некоторые попали в музеи. Выяснилось, что после отправки из Мюнхена их дальнейшую судьбу никто не отслеживал.

Участники Вашингтонской конференции 1998 года должны были решить, как быть с имуществом, расхищенным или утраченным в годы Холокоста. Причем не только с произведениями искусства, но и с материальным имуществом вообще. Тем не менее обсуждалось в основном искусство. До сих пор эта тема казалась столь запутанной, что за нее просто боялись браться. Но в 1998-м, на волне всеобщего энтузиазма, когда заговорили о нацистском золоте, страховках и банковских счетах, ничто не казалось невозможным. На пороге нового тысячелетия администрация Клинтона поставила перед собой честолюбивую задачу разобраться с некоторыми нерешенными конфликтами ХХ века. Так, Клинтон активно пытался урегулировать палестино-израильский конфликт, результатом чего стал саммит в Кэмп-Дэвиде в 2000 году.

Участники Вашингтонской конференции тоже не были лишены политического идеализма последних лет миллениума – они пообещали больше, чем смогли выполнить.

Почти никто не сомневался, что проблема хищения произведений искусства нуждается в международном урегулировании. За пятьдесят лет утерянные работы по нескольку раз меняли владельцев. Украденные нацистами шедевры хранились во многих художественных собраниях мира, в том числе в США.

В отличие от нацистского золота, банковских счетов и страховок, с искусством были сопряжены специфические политические, моральные и экономические вопросы, которые сильно усложняли дело. Обычное экономическое соглашение, как в остальных случаях, не решило бы проблему хищений, и в этом заключалась главная проблема. Речь шла об уникальных произведениях, и ущерб не мог быть возмещен так же просто, как в случае с золотом. Для многих семей с этими произведениями были связаны семейная история и воспоминания, которые не возместишь материально. Иногда это были портреты членов семьи. Поэтому предстояло пойти трудным путем, начав отдельный процесс реституции для каждого отдельно взятого произведения.