Вскочил мальчик, побежал скорей и в храм вошёл, где свечи и лампады горят тихой радостью.

А священник спросил его:

— Что за печаль?

— Тяжесть, — признался мальчик. И всё-всё рассказал про свои грехи.

Выслушал священник, его своей пушистой бородой накрыл, а сверху епитрахилью и отпустил все-все грехи!

— Я уже не тяжёлый? — спросил мальчик.

— Уже нет, — улыбнулся священник, бороду поглаживая. — Бога поблагодари…

Мальчуган поблагодарил своими искренними горячими словами. И вышел. И побежал скорей и прибежал к тому воздушному шару с корзинкой.

Залез в корзинку и говорит:

— Ну? Полетим?

— Вот теперь можно, теперь подниму, — ответил шар, и они стали подниматься выше, выше, в самое синее небо, где облака и радость велика.

Был ливень, и земляные червяки повылазили из норок на землю и на асфальтовую дорогу, потому что вода затопила их жилища. И некоторые попали в лужи, из которых им самим не выбраться.

Тут шёл по улице грязный мужичок с синим носом и червячка вынул из лужи, отнёс на травку и там положил, а затем другого червячка так же и так далее. Некоторые лужи так разлились, что туфли у мужичка насквозь промокли. А он бормочет, утирая слёзы:

— Господи! Спаси меня, как я его!..

Один прохожий над ним смеётся, другой отворачивается с большой брезгливостью. А третий, внимательный прохожий, на него посмотрел и подумал:

«Конечно же будет ему и от пьянства избавление, и бессмертной душе — Радость Радостей!..»

Сеня был старшим братом, а Саня младшим. И Сеня обижал братишку. Однажды он несправедливо ударил Саню по щеке.

А это увидел комарик.

Вот вечером все легли спать, а комарик прилетел к Сене на правую щёку и давай пищать.

Тот себе по щеке — шлёп. А комарик успел взлететь и сел ему на левую щёку. Сеня себя шлёп по щеке, а комарик отлетел и сел ему опять на правую щёку.

Бил себя Сеня то по правой, то по левой щеке. Он и под одеяло прятался с головой, да комарик и под одеяло успел влететь и опять сел на щёку.

Сеня одеколоном натёр лицо, но настырный комарик не испугался, всё приставал.

Наконец Сеня вспомнил, как ударил брата, и сказал:

— Не за это ли я сам себя бью? Утром надо попросить прощения.

Только тогда комарик отстал.

Утром Сеня попросил у брата прощения, а у самого щёки были красные-красные от пощёчин.

А в это время воевали Наши против Ненаших.

Пришёл Наш, подоил корову, напился и ушёл.

Прибежал Ненаш, подоил корову и с молоком убежал.

— Корова! — говорю я ей. — Ты даёшь молоко и тем, и этим. У тебя что, нет своих убеждений?

Она удивлённо посмотрела на меня большими глазами и ответила:

— Так ведь тот человек и этот человек. А мне напоить человека молоком — одна радость. Хочешь, и тебя напою?..

Был здоровый-здоровый, сильный-сильный, гордый весельчак, который смеялся над своим дедом, что дед так сутул от старости, что при ходьбе задевает руками пол.

— Когда-то я тоже смеялся над моим дедушкой, когда я был, как ты теперь, а он как теперь я, — сказал ему старик. — Не будет ли с тобой такое в старости?

Но здоровый, сильный и гордый засмеялся:

— Таким старым и безобразным, как ты, не буду!

А скоро высокого, сильного и гордого вдруг одолела какая-то болезнь, и он согнулся. Ходит теперь, задевая руками пол, и так невольно кланяется и своему деду, и всем другим людям…

Жили две сестры-двойняшки. Внешне друг на друга похожи, как две росинки. Чтобы их различали, одна носила розовое платье, а другая — голубое. Их звали Розовая Росинка и Голубая Росинка.