— Какое тебе до этого дело? Это мои проблемы, и не суй куда не следует свой нос!

— Поверь, ты еще будешь меня благодарить, — не унимался Виктор.

— Да кто ты такой, чтобы тебя еще благодарить?

— Как кто? — изобразил искреннее удивление Елагин. — Я твой муж. Кстати, ты меня оскорбила, назвав меня бывшим.

— Ах, ты еще и оскорблен? — буквально задохнулась от возмущения Елена Андреевна.

— Разумеется. В доказательство могу продемонстрировать тебе мой паспорт.

— На кой черт сдался мне твой паспорт!

— Согласен, он тебе не нужен. Тогда загляни в свой.

— Перестань немедленно фиглярничать! У нас с тобой двадцать с лишним лет нет ничего общего!

— Вот тут, Елена Андреевна, вы глубоко заблуждаетесь: у нас общая духовная жизнь, которая никогда не прерывалась, и еще небольшая деталь — у нас общая взрослая прелестная дочь.

Елена внезапно сникла, опустилась на диван, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Елагин обнял ее, прижал к себе и стал успокаивать, словно ребенка:

— Леночка, родная, ну что ты… И все из-за этого типа? Хочешь, я побегу, догоню этого гоголя-моголя и верну?

— Что ты несешь, какого гоголя?

— Николая Васильевича, почти Гоголя — ты забыла классику.

— Идиот! — Елена Андреевна резко вскочила.

— Согласен, ты права, но не совсем: я был идиотом двадцать с лишним лет назад, как ты изволила подсчитать с математической точностью, а теперь поумнел. Разве не заметно? Давай это обсудим. Иди сюда, не стой, как афишная тумба, — и он привлек ее к себе, целуя мокрые от слез щеки.

Она не сопротивлялась и только повторила шепотом:

— Идиот…

Степ звонил почти из каждого города, куда перемещалась их рок-группа со своими гастролями, или, как называли это сами музыканты, чесом. Каждый раз в трубке звучали одни и те же слова?

— Привет, это Степ!

Сначала Катя просто давала отбой, а потом решила сменить мобильник, заодно и получить другой номер, тем более что появились новые, усовершенствованные, изящные аппараты.

Когда в пятницу вечером приехал Андрей, он прямо с порога недоуменно спросил:

— Что с твоим телефоном? Я пытался позвонить тебе из Внукова, но мадам автоматика ответила, что абонент недоступен.

— Прости, я не успела тебе сказать… Дело в том, что я хотела сменить номер, а потом решила просто отключить старый сотовый и купить новый. Теперь я вся в телефонах, новых и старых.

Андрей обнял ее, прижал к себе, потом отстранил и внимательно посмотрел в глаза:

— У тебя что-то случилось?

— Ерунда, ничего особенного… — ответила она и сама почувствовала, как неубедительно звучат ее слова. Тогда Катя решила рассказать Андрею все с самого начала, так, как оно и было на самом деле, ничего не утаивая, не скрашивая и не оправдываясь. Про себя она подумала, что, если Андрей осудит ее или станет плохо о ней думать, лучше уж сейчас, а не когда-нибудь позже.

— Вот и все, — закончила она свой рассказ. — Теперь остается только проблема с городским телефоном, но я редко бываю дома, только по вечерам. Все мои близкие звонят обычно мне по мобильному, и я могу спокойно его отключать. — Катя замолчала, ожидая реакции Андрея.

— Да-а, — задумчиво произнес он. — Упорство и настойчивость, достойные лучшего применения…

— Я думаю, с точки зрения Степа, добиваться любимой женщины — это и есть наилучшее применение настойчивого характера. Ты так не считаешь?

— Не знаю… пожалуй…

— Хочешь сказать, что тебе не приходилось добиваться любви женщины, они сами к тебе тянулись, как я, например?

— Что ты несешь, горе мое! — Андрей схватил ее на руки и закружил по комнате. — Никогда, слышишь, никогда не говори и не думай так! Разве не я напросился в «Ленком», хотя мог бы запросто достать любой билет на любой спектакль у театральных спекулянтов, как и сделал, когда пригласил тебя в Большой? Я люблю тебя! Я просто голову потерял и не представляю, как мог все эти годы прожить, не зная тебя, синеглазая моя разбойница. Но если бы ты от меня отказалась так категорично, как это делаешь по отношению к нему, я не смог бы быть столь назойливым.

— Поставь меня на место, а еще лучше — положи на тахту, а то у меня голова закружилась.

Андрей опустил ее на тахту, встал на колени и стал медленно раздевать, целуя каждый обнажающийся кусочек ее тела…

Потом они долго лежали, не разжимая объятий, и тихо говорили о спектакле Виктора Елагина, о классической драматургии и ее интерпретации на современный лад, о том, что современные дети мало читают Марка Твена, Жюля Верна, совсем не знают любимой книжки их детства «Кондуит и Швамбрания» Льва Кассиля и еще многое другое, что им обоим было дорого. В их воспоминаниях о детстве неожиданно выяснялись такие забавные детали, которые запомнились и Андрею, и Кате, хотя росли они в разных городах и разница в возрасте была почти девять лет. Порой возникало обманчивое ощущение, будто они с детских лет знали друг друга.