Через пару часов моей медитации на жестком и, надо сказать, холодном полу, дверь снова открылась. На пороге снова стоял маг, косплеящий инквизитора. Он бросил мне листовку с моим… внимание!.. портретом. На портрете я была девочкой-зайчиком, наивным ребенком, кавайной няшкой. Увидев этот портрет маленького ангела, дрогнет даже самое черствое сердце и… жадная душа. Сто пятьдесят тысяч! Ставки растут! Мистер Совершенство, с такими расценками я пущу тебя по миру! Но если тебе придется заложить свою цитадель, я с удовольствием приючу тебя в нашем семейном гнезде. У меня даже комната есть лишняя. С бабкой ты знаком, так что неприятным сюрпризом это для тебя не будет. Поднапряжемся, ремонт сделаем, с долгами расплатимся… Заживем, короче. С голоду не умрем, это точно. Ой! Что-то меня куда-то не туда понесло! Так, коллекция моих портретов пополняется. Судя по всему в этом городе теперь две знаменитости — я и маньяк.

Прошло достаточно много времени, поскольку я успела отсидеть себе поочередно обе ноги и отлежать руку. Дверь открылась, впуская свет в мое темное царство, и маг бросил на пол газету «Справедливость и закон», где был уже знакомый портрет.

«Неподалеку от дома пропавшей Анабель Эрланс было найдено обгоревшее тело, предположительно принадлежащее пропавшей журналистке», — прочитала я, жадно впиваясь в каждую строчку. «Единственными уликами, указывающими на то, что тело принадлежит Анабель, является обгоревшая прядь ее волос и обгоревшее платье. Следствие утверждает, что выводы о кончине Анабель, преждевременны. Ада Бернс, предыдущая девушка, похищенная маньяком, так и не была найдена».

Маг внимательно смотрел на меня сквозь прорези маски, явно ожидая от меня какой-нибудь реакции.

— Видишь, ты уже умерла… Сейчас твои родственники убиваются, проклинают себя, что не уберегли… — заметил он с усмешкой.

— А мне показалось, что они делают ставки, скорее на меня, чем на тебя, — усмехнулась я в ответ.

Сомневаюсь, что бабка убивается. Так же меня терзают смутные сомнения, что кто- то заливает горе алкоголем. Скорее он составляет список того, что сделает с похитителем, и уже перешел на вторую страницу, любовно поглаживая наточенный лобзик для ректальных кар для маньяка и клещи, чтобы вынуть шило у меня из попы.

— Ура! Долги выплачивать не надо! Нету тела — нету дела! — обрадовалась я, потирая руки. — На мне просто долг числится сто тысяч эрлингов, поэтому прими мою искреннюю благодарность.

Маньяк очень обиделся, поэтому сократил мой рацион до порции, которой не наестся даже воробей.

— Ты, вижу, решил позаботиться о моей фигуре! Похвально! — обрадовалась я, вылизывая тарелку и замеряя свою талию пальцами. — Я просто за последнее время слегка отъелась. Знаешь, сколько я весила до неудачного замужества? Сорок четыре килограмма! А сейчас по ощущениям все сорок девять!

Маг посмотрел на меня сквозь маску, стоя на безопасном расстоянии от меня и делая пометки.

— Ты что? Хочешь меня напугать? — саркастически поинтересовалась я, с удовольствием отмечая, что моя фигурка с каждым днем стремится к совершенству.

— А ты догадливая. Мое исследование напрямую связано со страхом. Это — серьезная работа, которая должна сделать прорыв в науке, — заметил маг, делая пометки.

Я оживилась. Мой похититель подал голос! Журналист потер лапки, предвкушая интервью.

— И почему же выбор пал на девушек? Вы считаете, что именно они больше подвержены страху, или вы просто боитесь, что вместо писклявого «Пустите меня, пожалуйста! Не делайте мне больно!» вы услышите: «Иди сюда, ублюдок! Я тебе сейчас ноги вырву и глаз на задницу натяну!», выкрикнутое рассерженным мужским голосом? — спросила я, перебирая в руках цепь. Сорок шесть звеньев. Я уже пересчитала.

Маг не ответил, но выводы я уже сделала.

— И каких успехов вам удалось достичь на вашем нелегком поприще всеобщей напасти? — поинтересовалась я. — Как живется тому, на чьей могиле потом будут непросыхающие плевки?

— Меня ловят уже несколько лет. Как видишь, безуспешно, — ответил маг, явно усмехаясь под маской. — И ты тоже ничего не сможешь рассказать, даже если я вдруг надумаю тебя отпустить. Сама знаешь, по какой причине.

— Я так понимаю, что многолетний кропотливый труд, игра в прятки с законом, три трупа и пять искалеченных жизней, пока что привели к тому, что лучшим лекарством от страха является полная потеря памяти? То есть… эм… года три вы потратили впустую? И сразу второй вопрос. Вы стираете девушкам память потому, что боитесь до судорог, что вас поймают? Или же по какой-то другой причине? — спросила я, жалея, что у меня нет с собой диктофона.

— Поймают? — усмехнулся под маской маг. — У меня слишком хорошие связи, чтобы меня просто взяли и «поймали».

— А можно поподробнее? — заинтересовалась я. — Про связи, про совесть, про все- все-все.

— Даже если вдруг на меня падет подозрение, ничего доказать не смогут! — с усмешкой заметил маг, делая пометки. — Я здесь не для того, чтобы давать интервью, журналистка.

Через час мне принесли плевок каши, размазанный по тарелке. Я так понимаю, что маньяк — очень экономный, а может быть, он просто не любит готовить? Итак, что у нас есть. Стальная ложка и деревянная миска. Миску я вернула уже без ложечки. Нет, ну мало ли? Вдруг действительно удастся вырыть подкоп?