Одной рукой ты держишь ее на весу, другой расстегиваешь молнию на джинсах, высвобождая болезненно напрягшийся член. Она больше ничего не говорит, гипнотизируя какую-то точку у тебя над головой.

– Кэролайн, посмотри на меня. И не отводи взгляд, - ты не навеиваешь ей, ты просто просишь в своей странной манере. Твои пальцы скользят к складкам ее плоти, медленно поглаживая, убеждаясь, что она достаточно готова для тебя. Она влажная, и ты позволяешь одному пальцу погрузиться в ее тело, ловя губами ее тихий, смущенный вскрик. Ей стыдно получать удовольствие, но тело предает ее, выдавая ее истинные желания. Ты двигаешься в ней очень медленно, пока она сама не начинает отвечать на твои движения, несмело насаживаясь на твой палец.

На вас падают первые отсветы месяца, когда ты заменяешь палец членом. Она пристально смотрит на тебя, кусая губы, судорожно сжимая пальцами ткань рубашки на твоей спине. Ты не спешишь, хотя и планировал. Ты наблюдаешь за капелькой пота, стекающей по ее шее, ты целуешь ее, заставляя сплестись ваши языки, ты поглощаешь ее крик, который она не успевает сдержать, ты кладешь руки ей на спину, чтобы она не чувствовала боли, трясь о камень.

Она громко кричит «Клаус», когда ты усиливаешь скорость движений, и смущенно прячет лицо у тебя на шее. Ты целуешь ее в висок и шепчешь какие-то нелепости. Ты гладишь ее по волосам, когда она снова кричит, наконец-то кончив, и плачет, потому что она еще так молода и считает, что этот оргазм – самое большое предательство. Ты изливаешься в нее, глухо рыча и сильно сжимая ее ягодицы. Ты тихо шепчешь в ее приоткрытые губы «Кэролайн», позволяя себе еще один поцелуй – невесомое касание, легкое и воздушное.

***

– Я тебя ненавижу, - шепчет она, когда ты застегиваешь застежку ее лифчика.

– Ты повторяешься, девочка, - отвечаешь ты, целуя ее в шею. Ты следишь, как она исчезает в косых лучах бледной луны, обхватив себя руками. Ты удовлетворенно усмехаешься, зная, что сегодня она проведет ночь рыдая в подушку. И только на секунду вновь оживает тот другой Клаус, который разбивает костяшки пальцев о каменную стену и с отвращением наблюдает, как быстро затягиваются раны…

========== Коварство ==========

Дни в Мистик Фолс тянулись отвратительно медленно, сменяя друг друга однообразной чередой, не отличающейся ни новыми красками, ни важными событиями. Из нашей семьи в городе остались только мы с Ребеккой, братья Сальваторе и остальная компания кажется успокоились или по крайней мере отложили наше убийство на неопределенное время, и теперь мне было отчаянно скучно. Мысли покинуть этот городок появлялись все чаще и чаще, манили обещаниями новых развлечений и событий. И я часто склонялся к мысли, что обстановку действительно пора менять, но было обстоятельство, которое сдерживало мой порыв. Это обстоятельство с маниакальной энергией избегало меня вот уже месяц, который прошел с тех закатных часов, проведенных нами в подвале старого особняка Локвудов.

Сначала это было даже забавно. Она смущалась, опускала голову и быстро уходила, как только оказывалась со мной в одном помещении. Потом это начало раздражать, и однажды я все же не выдержал, перегородил ей дорогу, когда она уже намеревалась покинуть бар, заприметив меня.

– Привет, девочка! Что-то я давно тебя не видел. Я, знаешь ли, соскучился. Выпьешь со мной?
– Она подняла взгляд, несколько секунд молча всматривалась в мои глаза и бросила лишь одно-единственное слово:

– Нет.
– Она быстро обошла меня и скрылась в сгустившихся сумерках.

А вчера вернулся этот щенок, Тайлер Локвуд. Я видел их вечером. Сияющие, как два фонаря, улыбающиеся, счастливые…

Что я чувствовал? Я был в смятении. Как она может любить его после того, как он бросил ее? Что же она за маленькая дурочка такая? Как не видит, что эти отношения обречены, что она никогда не будет для него единственной, лучшей? Как не замечает его взглядов на других девушек даже в те мгновения, когда она рядом с ним? Неужели она не чувствует, что для него она одна из многих. Интересная сейчас. Любимая сейчас. Нужная сейчас. Но не навсегда, не на вечность, которую она заслуживает.

Она так ведома, так безоговорочно верит друзьям, не имея возможности самой понять и осознать, что нет в мире абсолютного зла или добра, что мир не черно-белый, а состоящий из миллионов оттенков - уникальных и особенных в каждом отдельном случае.

***

– Ты уже рассказала ему, что мы трахались в старом доме его семьи?
– Мне удалось застать ее врасплох, и она испуганно дергается, проливая на себя виски. Смотрит зло, сильно поджимает губы, пытаясь стереть янтарные пятна, четко виднеющиеся на ее светло-голубых джинсах и произносит:

– Давай уже тогда называть все своими именами. Это было изнасилование, и трахался только ты, а я просто терпела, так как не имела другого выхода.

– Нет, девочка, ты что-то путаешь. Изнасилование не предусматривает оргазма, который ты получила. Если не веришь, посмотри в гугле.
– Я широко улыбаюсь, наблюдая за пунцовыми пятнами, растекающимися по ее щекам.
– Так рассказала или нет?

– Да, рассказала. И Тайлер понимает какое ты животное, поэтому никаких проблем, на которые ты, видимо, рассчитывал, не возникло.
– Она быстро тараторит эту фразу, хватает сумочку и вскакивает на ноги, не смотря на меня. Как глупо ты попала, девочка…