Шрифт:
Располагался дворец недалеко от пресловутого живого холма – буквально в семи-восьми минутах ходьбы (метров семьсот, как определил с немецкой точностью Руди Майер). Песок под ногами здесь сменился каменистой почвой, покрытой редкими пучками жидковатой травы и невысокими деревьями неизвестной породы с туго, по спирали, перекрученными стволами.
К всеобщему облегчению оказалось, что здание действительно способно укрыть отряд от совсем уже надоевшего и доставшего чуть не до самых костей, дождя.
– Нехилый домик. – Нэла переступила порог (двери отсутствовали) и оглядела обширный, гулкий и высоченный – во все три этажа – холл. – Это чья-то богатая загородная резиденция. Ну, то есть, была богатая и вообще… была, – она втянула ноздрями воздух и нахмурилась. – Странно…
– Что? – спросил Дитц.
– Не пойму, – сказала фея. – Такое впечатление, что я то ли когда-то здесь бывала, то ли где-то всё это уже видела… И запах этот… вроде бы знакомый, а вспомнить не могу. Хотя следует признать, что память у нас, фей, не особо. Мы больше помним ощущения, а не точные образы.
– Запах? – переспросил Дитц и повел своим длинным породистым носом. – Я ничего особенного не чувствую. Свем, а ты? У тебя чутьё лучше нашего.
– Тут много чем пахнет, – уклончиво ответил Свем. – Камни, тряпки, дерево, – он принюхался, – ещё какой-то металл. Железо. Там. – Он показал рукой на дверной проём слева. – Но ни людей, ни зверей поблизости нет. Хотя это большой дом.
– Железо, говоришь? – заинтересовался Валерка. – Сейчас проверим. Курт, – позвал он Шнайдера. – Пошли, глянем?
– Пойдём.
Они вдвоём пересекли холл, заглянули в дверной проём, на который указывал Свем и почти тут же позвали остальных.
В зале с высокими французскими окнами – ни кусочка стекла в разломанных деревянных рамах и лужи воды у стен на полу, выложенном разноцветными каменными плитами – в пяти шагах от входа лежало оружие. То самое, которое им подарил на прощанье князь Дравен Твёрдый: мечи-акинаки с поясами и две сабли. С поясами же.
А сверху всю эту аккуратную кучу венчал боевой лук Свема Одиночки, его охотничье копьё и колчан со стрелами.
8
За все годы своей не слишком длинной, но весьма насыщенной двадцатишестилетней жизни в плен Женя Аничкин не попадал ни разу. И в роли заложника тоже никогда не был. Да и с чего бы? В армии он хоть и служил в разведке, но от горячих точек судьба его уберегла. И к тому времени когда она же столкнула его с Мартином Станкевичем и Стражей Внезеркалья (она же Стража Реальности), молодой журналист, разумеется, обладал кое-каким опытом нахождения в экстремальных ситуациях, но чтобы так… И дело было даже не в страхе за собственную жизнь, хотя страх этот и копошился где-то на дне его души, стараясь вскарабкаться повыше и заявить о себе во весь голос. За друзей было страшно – тех, кто в Пирамиде и тех, кто за её пределами. За сержанта Сергея Вешняка, лежащего без сознания с разбитой головой и скрученными за спиной руками. За стоящее во всех смыслах дело, в которое они ввязались и которое теперь, из-за допущенной им, Аничкиным, беспечности легко могло перейти под контроль этих долбанных киркхуркхов, доставших уже по самое не могу.
«А как ты хотел? – думал он, поглядывая на двоих пятиглазых охранников с парализаторами в руках, расположившихся напротив. – Они солдаты. Настоящие. С учётом того, что сейчас творится на их планете, владение Пирамидой для них – спасение. Шанс не просто выжить, а возродить цивилизацию. А мы им мешаем. И плевать, что в какой-то момент мы оказались сильнее. Они сделали вид, что сдались, что побеждены и ничего более не ожидают, кроме как милости от победителей. Сжальтесь над нами, несчастными, мы больше не будем. Не дайте только умереть и отправьте домой при первой возможности. Мы уберемся и забудем сюда дорогу навеки. Да вы и сами закроете для нас эту дорогу навсегда, если захотите. И правильно сделаете. Всё-всё, мы уже тихие, хорошие, вежливые и совершенно безобидные. Вот тебе и безобидные… Всё продумали, хладнокровно рассчитали, точно нанесли удар. И никаких тебе плазменных винтовок и даже самодельных луков и копий. Хорошего обломка скалы, сброшенного при помощи элементарных рычагов в нужное время и в нужном месте хватило, чтобы высокотехнологичный боевой робот, один вид которого, казалось бы, должен был наводить на киркхуркхов панический ужас (они ведь уже сталкивались с такими в бою и бой этот был проигран по всем статьям!), превратился в бесполезный кусок железа, а дальше всё было уже гораздо проще…»
Женька снова вспомнил, как расслабленно сидел в кресле пилота, и через видеокамеры робота (телеметрия шла на экран внешнего обзора) следил за погрузкой киркхуркхов, и всё шло по плану – спокойно, размеренно, без эксцессов и задержек.
Как раз грузился последний десяток, когда катер содрогнулся, экран пошёл рябью, а он, Рембо недоделанный, действуя совершенно инстинктивно, схватил плазменную винтовку и выскочил из кабины, готовый стрелять в любого...
Даже по сторонам не посмотрел, мудило, не оценил предварительно ситуацию, как учили когда-то в армии, и как он сам сто раз видел в кинобоевиках.
Вот и поплатился.
Его уже ждали, на то и был расчет, и расчёт этот блестяще оправдался. Двое прижались к корпусу катера по обеим сторонам от люка, а потом… Элементарная подсечка, сбили с ног, прижали к земле двое, выломали из рук винтовку, скрутили…
В общем, взяли реванш, что и говорить. По полной. Еще не так давно он сам, используя эффект неожиданности и действуя фактически из засады, оглушил и доставил киркхуркха Рийма Туура в Пирамиду в качестве языка. Помнится, порадовался, что так легко у него это получилось. И даже гордился втайне своей ловкостью – вот, мол, на голову ниже и физически слабее, а свалил пятиглазого, как ребёнка.