В своих повестях и рассказах Александр Брежнев исследует внутренний мир русского человека. Глубокая душевность авторской позиции, наряду со своеобразным стилем, позволяет по-новому взглянуть на устоявшиеся обыденные вещи. Его проза полна национальной гордости и любви к простому народу. Незаурядные, полные оптимизма герои повестей «Снег на Рождество», «Вызов», «Встречи на «Скорой», в какой бы они нелегкой и трагичной ситуации ни находились, призывают всегда сохранять идеалы любви и добра, дружбы и милосердия. Все они борются за нравственный свет, озаряющий путь к самоочищению, к преодолению пороков и соблазнов, злобы и жестокости, лести и корыстолюбия. В душевных переживаниях и совестливости за все живое автор видит путь к спасению человека как личности. Александр Брежнев — лауреат Всесоюзной премии им. А. М. Горького.
Annotation
В своих повестях и рассказах Александр Брежнев исследует внутренний мир русского человека. Глубокая душевность авторской позиции, наряду со своеобразным стилем, позволяет по-новому взглянуть на устоявшиеся обыденные вещи. Его проза полна национальной гордости и любви к простому народу. Незаурядные, полные оптимизма герои повестей «Снег на Рождество», «Вызов», «Встречи на «Скорой», в какой бы они нелегкой и трагичной ситуации ни находились, призывают всегда сохранять идеалы любви и добра, дружбы и милосердия. Все они борются за нравственный свет, озаряющий путь к самоочищению, к преодолению пороков и соблазнов, злобы и жестокости, лести и корыстолюбия. В душевных переживаниях и совестливости за все живое автор видит путь к спасению человека как личности.
Александр Брежнев — лауреат Всесоюзной премии им. А. М. Горького.
Снег на Рождество
ПОВЕСТИ
СНЕГ НА РОЖДЕСТВО
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВЫЗОВ
СВАРНОЙ
ВСТРЕЧИ НА «СКОРОЙ»
РАССКАЗЫ
ТИХИЕ РАДОСТИ
ЛОСКУТОК
ОЖИДАНИЕ
ВЕТЕР МАРИИ
ОДИН
Снег на Рождество
ПОВЕСТИ
СНЕГ НА РОЖДЕСТВО
Повесть-лубок
Проходила коляда
Наперед Рождества…
Напала пороша
Снегу беленького… Колядка
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Всегда в декабре в Касьяновке снежно. В отличие от станции находится она в низине. Защиты от ветров нет. Вот и надувает. А тут, как назло, второй год дороги чистили плохо. Председатель коммунхоза, худой, высокий, чуть прихрамывающий, бывший прораб, на пятый день после назначения на должность, неожиданно познакомившись с холостой продавщицей, обо всем забыл…
Директора касьяновских заводов к своим предприятиям дороги чистили, а на жилой массив смотрели сквозь пальцы: председателю не нужно, а нам тем более.
— Но вы ж директора! — по часу спорил в их приемных бывший прокурор пенсионер Никифоров.
— Начинается, директора… директора… — сердились те и огрызались. — Какой шустрый нашелся. Ты хочешь, чтобы мы трактора и машины на поселок забросили, а сами ни с чем остались. Ну нет. Да ты сам посуди, что важнее, снег или пожар. Неужто не понимаешь, что мы горим. Конец года, план на носу, в рабочих нехватка. Э-э, Никифоров, Никифоров, а ты говоришь — снег…
И Никифоров, вздыхая, уходил. Уходил с потерянным лицом, правой прозрачно-восковой рукой придерживая спадающие галифе. Слезы струйками бежали по его дрожащим щекам. Если в этот момент с ним кто-нибудь пытался заговорить, он не отвечал, точно козлик оббегал встретившегося на его пути человека, и, зачерпнув на ходу в левую руку горсть снега, вытирал им слезы.
Проводница Нинка Копылова, женщина дипломатическая, с минимальными усилиями добивающаяся любви мужчин самой разной масти, в это время отмечала, что небо перед ее глазами сдвигается влево, ветер начинает дуть сильно, резко и она как бы проваливается в белую пропасть, потом погружается… потом несется все быстрее и быстрее… и, уже не чувствуя себя, вдруг слышит голос:
— Гражданка Копылова, вас спрашивают, вы в конце концов изменитесь или нет?
— Не знаю, — стыдливо отвечает она невидимому.
— Не знаю… не знаю… Почему в своей жизни вы часто произносите эти слова? — слышит она опять голос.
— Неужто привиделось? — удивлялся сельповский грузчик Нинкиному рассказу.
— Откуда я знаю, — отвечала та. — Ведь ничего не видно. Какое-то яркое солнце. Я в нижней рубашонке, махонькая, меньше лягушонка. И мне так страшно, ведь и он — разговаривает. Чего доброго, возьмет да втюрится. Вот тогда и попробуй походи от него… туда-сюда… сюда-туда.
— Эге, — улыбался грузчик. — Да тебя, Нин, разве мало любили?
Нинка, строя грузчику глазки, смеялась.
— Любили, только что ж тут такого, просто те были люди, а это…
— Ой, Нин, ну и лучше… Он невидимый…
Нинка вздыхала.
— Чудак, да не в этом дело. Просто я не хочу рожать. Потому что боюсь.
— А ты не бойся, дело-то ведь это бабское, — успокаивал ее грузчик, огромными лысыми валенками утрамбовывая вокруг нее снег и прикидывая, с какого бока к Нинке лучше подступиться.