Как подозрительно, как испытующе смотрели на мистера Энтони Себежа пары, приходившие к нему в первые дни после объявления, помещенного им в газетах. Многие уже имели по одному, по два развода за плечами, знали, что к чему. Не спрашивали о пустяках, сразу кидались к главному:

– Кто платит? Откуда вы будете знать, что люди разводятся всерьез, а не жульничают ради премии?… Ах, они сами же и платят друг другу?… Бывший муж – бывшей жене, или наоборот?… Но чем же это отличается от обычных алиментов?… Деньги вперед?… Каким образом?…

Он терпеливо объяснял. Вы платите страховые взносы. Каждый месяц или каждый квартал. Это ваши деньги. Если вы захотите мирно расстаться, каждый получит назад пятьдесят процентов накопившейся суммы. Но если один из супругов заявит, что он не хочет разводиться, он получает все сто процентов. Чем дольше вы прожили вместе, тем дороже вам будет покинуть своего спутника жизни.

Возможны и другие варианты. Крупная сумма вносится обеими сторонами при вступлении в брак. Или только одной стороной. Она лежит там как залог, тихо увеличивается за счет процентов. Или к ней также прибавляются страховые взносы. Но главный принцип сохраняется: в случае развода все деньги достаются тому, кого бросают. Учтите при этом, что в случае – не попусти Господь! – смерти одного из супругов все деньги возвращаются оставшемуся в живых. Так что вы, вместе со страховкой от развода, получаете за те же деньги и частичное страхование жизни.

На чем зарабатывает страховая компания «Себеж Инкорпорэйтед»? Ну это ясно: на дивидендах от доверенных ей денег. Конечно, она не будет пускаться в рискованные спекуляции. Нет, деньги будут вкладываться в надежные государственные бумаги. И часть дивидендов будет зачисляться на счет антиразводной премии. Точные цифры, таблицы процентов и отчислений вы можете найти в этой брошюре.

Конечно, он надеялся на успех, ждал его. Но к такому наплыву клиентов, к такой лавине он не был готов. Ему пришлось срочно открыть две новые конторы в Нью-Джерси и одну – за рекой, в штате Нью-Йорк. Не было никакой нужды больше тратиться на рекламу. Весть о новой сенсационной страховке летела из уст в уста, от дома к дому, от одной двуспальной кровати к другой. Газетчики сами осаждали его с просьбами об интервью. Он выступал по телевидению, раздавал автографы. Антиразводная страховка стала модным свадебным подарком. Он не поспевал жонглировать чужими миллионами, плывшими и плывшими к нему в руки.

В редкие минуты тишины и одиночества – в лифте, в автомобильной пробке, под душем – он с умилением думал о превратностях судьбы. Еще каких-нибудь полгода назад он был так одинок, так несчастен. Стареющий мужчина, обремененный алиментами, брошенный красавицей женой, поднабравший ненужного жира, барахтающийся в бракоразводной тяжбе. А теперь?! Теперь у него было богатство, слава и Джил, восхитительно безответная Джил, просящая только об одном: чтобы время от времени он давал ей прижечь ему листерином какой-нибудь прыщ, помассировать шею, наложить компресс на ушибленное колено. Горемыкал бежал по всему фронту!

Конечно, этот полный триумф не мог продолжаться вечно. Через несколько месяцев вечный враг опомнился от неожиданности, начал собирать силы, пытался перейти в наступление тут и там. В газетах появились заметки о том, какие драмы начали происходить в семьях из-за страховок против развода. В одной семье жена хотела купить страховку, а муж считал это напрасной тратой денег, проявлением оскорбительного недоверия и в конце концов, разозлившись, ушел от жены. В другой, наоборот, жена была оскорблена низкой стоимостью страховки, купленной мужем. «Так-то ты ценишь наш брак? А я, идиотка, воображала…» Фельетонисты изощрялись в остротах. «Нынче брак имеет стоимость, так что им можно хвастать, как маркой автомобиля. „Подумайте только: он купил себе дом за четыреста тысяч, «кадиллак» с серебряной отделкой за пятьдесят, а на брак каких-то десяти тысяч не наскреб. Дешевка! И как только терпит жена"».

Но в общем, эти язвительные голоса тонули в восторженных кликах успеха. В Древнем Риме – он читал – за колесницей триумфатора обязательно должен был следовать один громкоголосый хулитель. Это считалось необходимой острой приправой, без которой триумф не имел настоящего вкуса. Такую же роль играли и его хулители. О, какие это были денечки!.. Победное завоевание обоих берегов Гудзона фирмой «Себеж Инкорпорэйтед» продолжалось почти год. В конце этого года Антон столкнулся, почувствовал, на себе испытал то, во что легкомысленно не верил: пресыщение успехом. Восьмизначные цифры годового оборота оставляли его равнодушным. Еда не имела вкуса. Зрачок разучился сужаться под светом телевизионных прожекторов, и резь в глазах не давала спать. Клиенты были чем богаче, тем мелочнее, чем старее, тем лживее, – противные, подозрительные, безлюбые, неблагодарные судьбе люди. Желание защищать их от свирепого Горемыкала умирало день ото дня.

Врач написал ему на бланке рецепта: «Месячный отпуск, абсолютный покой». И заставил расписаться. «С нервным истощением не шутят!» Антон подчинился. Работа в его трех конторах катилась гладко, персонал был обучен, страх разводов уверенно витал в воздухе и гнал, гнал к нему цепляющихся друг за друга – так текут грешники на картинах Страшного суда – людей, жаждущих вечной верности за любую цену.

Джил пришла в восторг. У тети Кларенс как раз есть пустующий домик в горах, она всегда умоляет пожить там, избавить ее от чувства напрасной траты. И детей она готова взять на это время к себе. Тетя Кларенс – чистое золото! Мы могли бы выехать хоть завтра.

Домик оказался одноэтажным лесным замком, осажденным соснами, дубами, птицами. Особенно много было дятлов. Они подняли недовольный гомон, пролетали низко над головами приехавших, когда те носили пакеты и чемоданы в дом, норовили прорваться в приоткрывшуюся дверь. Джил испуганно отмахивалась.

– Они охотятся за бабочками в твоем животе, – смеялся Антон.

Мебель внутри выглядела неуместно нарядной и новой. Ни одного инвалида с продавленными сиденьями, с расползающимися ножками, каких обычно ссылают на доживание в деревню. Простыни и полотенца в ящиках комода слепили голубизной, ласкали пальцы безупречной отглаженностью. Только вода, полившаяся из крана, таила приметы запустения – она была розоватой и горькой на вкус. Но у них среди припасов оказалась пластиковая бутыль «Сверкающей весенней родниковой» – хватило и на чай, и на чистку зубов, и на утренний кофе.