Шрифт:
— Давай! — прохрипел он.
Рамир, схватившись за косяк, встал ему на колено, боком нырнул в щель. Гудение приводов стало громче, и край плиты придавил сталкеров. Схватив Цыгана за руку, Настя дернула изо всех сил. Он уперся спиной, нажал, напрягая мышцы, — и проскользнул на бетонную площадку, озаренную тусклым красным светом.
— Давай, дядя Василь! — крикнула Настя, хватая за плечо Лесника. Дверь давила его, вжимая в косяк.
Он молча покачал головой.
— Нет, нет, мы тебя вытащим! — она продолжала тянуть его. Руки Лесника опустились, взгляд скользнул по Насте, и голова упала на грудь.
Моторы взвыли, дверь сдвинулась еще немного. Лесник не шевелился. Настька вскрикнула, отшатнулась, Цыган обнял ее и заставил отвернуться. Изо рта Лесника вытекла струйка крови. А из щели между ним и дверью, не закрывшейся до конца, побежала вода.
2
На столе в тесной подсобке горела керосинка с треснувшим стеклом. Она освещала топчан в углу, заправленный тонким солдатским одеялом, старый сейф и стоящие вдоль стен ящики с маркировкой. По проходу между ними ходил, потирая ладони, дед Пахом. С хитрого морщинистого лица не сходила улыбка. Загибая артритные пальцы, старик высчитывал, сколько сможет выручить за боеприпасы.
— А тут что? Эх, вы мои миленькие… — бормотал он, ножом приподнимая крышку очередного ящика и заглядывая внутрь. — Все, конечно, нельзя брать, — жалостливо поцокав языком, решил наконец Пахом, останавливаясь в конце подсобки. — Группировщики вернутся, а нам тут еще жить. Спросят, эх спросят…
— Или не вернутся? — старик огорченно огляделся. — Там призраки, там Хозяин… — Дед Пахом взялся за край, приподнял — и с довольным охом опустил ящик. Тот был тяжелый, одному не вытащить, надо Степана звать. — С ними Настька, — бормотал старик, нежно оглаживая шершавый дощатый бок. — Ох-ох, жалко, если их там всех не перебьют…
Совесть деда Пахома не мучила. Они в Зоне, а группировщики — как солдаты на войне, знали, на что шли. Настьку, конечно, можно было бы и оставить, да только что с нее толку? И раньше-то была непутевая девчонка, только под ногами путалась, а теперь вроде как теля нескладное, не вырастет из нее справной бабы — так чего зря небо коптить? Старик прижался щекой к ящикам, глубоко, с наслаждением втянул резкий запах смазки. Вот он, Пахом, всех переживет…
Снаружи зашелестела трава, послышалось тяжелое дыхание. Старик торопливо шагнул к дыре, загораживая проход.
— Чего тебе? — спросил он Степана.
Тот запустил пальцы в шевелюру и дернул.
— Там такое творится, такое! — возопил он в отчаянии. — Идем скорей, дядька Пахом!
Старик знал своего племянника давно и манеру паниковать по пустякам изучил, однако сейчас на лице Степана отражался неприкрытый ужас, какого Пахом давненько не наблюдал. Слегка струхнув, он выбрался из магазина, подхватил стоявший возле стены карабин.
— Орать-то чего? — сердито сказал он, шагая по пыльной дороге. — Так что происходит, спрашиваю? Или говорить от страха разучился?
— Сейчас увидишь, — стонал Степан, хватая деда Пахома за руки, но тот все время отталкивал его. — Мы умрем, я давно знал, что этим кончится!
— Да не ной, — брюзгливо одернул старик, — ты внятно скажи. Группировщики возвертаются? Так мы им наплетем чего. Или лучше правду скажем, мол, страшный цыганище разворотил ихний магазин, но мы его спугнули, и он убег…
Степан вновь запустил руки в волосы и с силой дернул, выкрикнув:
— Если б они, дядька Пахом! А то ж вроде конец света настал, шта делать-та?
— Не мели ерунды, — отрезал дед. Миновав крайний дом, они остановились. Чтобы лучше видеть, старик взобрался на скамью под раскидистым кустом боярышника.
И обомлел.
Перед ним раскинулось когда-то колхозное, а нынче бесхозное поле, поросшее сорняком и луговой травой. Вдали, перед стеной аномального тумана, стояла роща. Земля вокруг осела, образуя большую, метров двадцать в диаметре, воронку — ту самую/на дне которой был провал, ведущий в Крепость.
Теперь из него лилась вода. Она уже почти затопила воронку, над озером колыхались кроны рощицы, сверху взволнованно кружились две вороны. Дед Пахом снял карабин с плеча, постучал прикладом о лавку. Глаза его, тонувшие в морщинках, радостно блеснули.
— Не вернутся группировщики-то! — воскликнул он, вновь накидывая ремень на плечо и возбужденно потирая руки. — Айда к магазину, Степанушка, уж теперь нам есть с чего поживиться… — Пахом захихикал, спрыгивая со скамьи, болотные сапоги его скрипнули.
— Да ты шта?! — возопил Степан, по-бабьи ломая тощие руки. — Там же ж Настька, опомнись!
Дед Пахом на секунду задержался, чтобы глянуть на племянника, который метался возле скамьи, порываясь бежать к озеру, но не решаясь.
— Да ты вконец одурел, племяш? Что нам с той шебутной девчонки? Все померли, в таком-то потопе не выжить, ну и ладно. А ну за мной, балбес! На крыше отсидимся. Надо патроны тудысь затащить!