Марксистская постановка целей революции, минимизирующая ее разрушительную программу, характеризует задачу разрушения на уровне сущности старых общественных отношений, а не на уровне тех или иных конкретных институциональных форм.

Применительно к социалистической революции это позволяет и требует сосредоточивать усилия не на борьбе против каждой конкретной формы эксплуатации (против тех или иных конкретных институтов), а на деятельности другого типа. На деятельности по созиданию и утверждению социальных механизмов, предотвращающих возникновение эксплуатации и позволяющих обществу не только воспроизводиться без эксплуатации, но и прогрессировать по пути создания общественных условий для свободного развития каждого и всех членов общества (по пути к социально-экономическому равенству). У В.Ленина этот подход выражен, например, так: “На очередь дня выдвигается… переход от простейшей задачи дальнейшего экспроприирования капиталистов к гораздо более сложной и трудной задаче создания таких условий, при которых бы не могла ни существовать, ни возникать вновь буржуазия. Ясно, что это – задача неизмеримо более высокая и что без разрешения её социализма ещё нет” [53] .

Определение минимально необходимых разрушений через сущностные характеристики общественных отношений, а не через институциональные их проявления позволяет облегчить выполнение созидательных функций революции, так как все полезное и эффективное процедурное и инструментальное содержание, накопленное институциональными формами, может быть целиком использовано при революционных реформах (если, конечно, оно в принципе отделимо от обслуживания прежних эксплуататорских отношений).

Даже по отношению к буржуазному государству (важнейшему институту эксплуататорского общества), которое подлежит уничтожению, “смене пролетарским государством”, классики допускали возможность применения разной тактики в зависимости от обстоятельств. В.И. Ленин, разбирая позицию К.Маркса, специально отмечает, что Маркс свой вывод о сломе бюрократически-военной государственной машины считал предварительным условием всякой действительно народной революции в семидесятых годах прошлого века на континенте, а для Англии, которая в 1871 г. “была еще образцом страны чисто капиталистической, но без военщины и в значительной степени без бюрократии” революция “представлялась и была тогда возможной без предварительного условия разрушения “готовой государственной машины [54] .

Подход такого же типа, ориентированный на использование полезного старого, – ко всем конкретным институтам, например, к парламентаризму: “Выход из парламентаризма, конечно, не в уничтожении представительных учреждений и выборности, а в превращении представительных учреждений из говорилен в “работающие” учреждения [55] .

г) Историческое творчество масс – способ создания жизнеспособного нового

Степень жизнеспособности новых прогрессивных форм общественной жизни зависит от того, насколько широка их поддержка в обществе. Согласно марксистским представлениям, наиболее прочной является поддержка таких форм жизни, которые рождены творчеством масс. Сама социальная революция понимается как наиболее развитая форма социальной активности, социально-исторического творчества масс.

Стратегические цели любой революции формулируются в терминах мировоззренческого (сущностно-идеологического) характера. Так обозначается и то, что революция стремится отменить, разрушить, и облик нового общества, к которому революция устремлена.

Ярко выраженный мировоззренческий характер носит и социальный идеал, сформулированный в первоначальном марксизме и до сих пор выполняющий роль стратегической цели в научной идеологии социалистического движения, – ликвидация эксплуатации, создание условий для свободного развития каждого и всех.

В реальной революционно-преобразовательной деятельности центр тяжести перемещается на созидание, поиск, отбор конкретных форм общественной жизни. Таких форм, в которых может происходить сложный процесс становления и утверждения новой по своей сути системы общественных отношений. Революционно-преобразовательная практика, по марксистским представлениям, не может быть успешной без привлечения к социально-историческому творчеству самых широких общественных сил, не желающих “жить по-старому”. При этом необходимо, что не менее важно, задействовать такие социальные механизмы, которые позволяли бы перенимать и распространять накопленный полезный опыт. (У В.Ленина: "… Главной задачей… в начатой нами 25 октября 1917 г. социалистической революции в России… является положительная или созидательная работа налажения чрезвычайно сложной и тонкой сети новых организационных отношений (выделено мною – Р.Г.), охватывающих планомерное производство и распределение продуктов, необходимых для существования десятков миллионов людей. Такая революция может быть успешно осуществлена только при самостоятельном историческом творчестве большинства населения, прежде всего большинства трудящихся [56] .

Кабинетное (и лабораторное) конструирование новых конкретных форм общественной жизни марксизм решительно не приемлет. Этот подход классического марксизма воспроизводится и развивается в современном марксизме. (В качестве одного из примеров: “…Борьба сама по себе может являться выражением интересов той или иной части общества, быть связана с частным требованием, в то время как создание целого нового общества – работа для широких масс.”"… Можно строить какие угодно гипотезы и проигрывать сценарии, но с войнами и революциями эксперимент в лабораторных условиях не поставишь, реальность оказывается всегда сложнее предположений”) [57] .

Кабинетное конструирование – специфическая черта утопических течений общественной мысли. Прогнозы и рекомендации относительно конкретных институциональных форм марксист считает дозволительным только тогда, когда реальный опыт дает к тому основания.

Приведу для пояснения выдержки из ленинского анализа методологии К.Маркса в постановке и поиске ответа на вопрос о том, чем заменить буржуазное государство.

“Чем заменить разбитую государственную машину? На этот вопрос в 1847 году, в “Коммунистическом Манифесте”, Маркс давал ответ еще совершенно абстрактный, вернее, указывающий задачи, но не способы их разрешения. Заменить “организацией пролетариата в господствующий класс”, “завоеванием демократии” – таков был ответ “Коммунистического Манифеста”. Не вдаваясь в утопии, Маркс от опыта массового движения ждал ответа на вопрос о том, в какие конкретные формы эта организация пролетариата, как господствующего класса, станет выливаться, каким именно образом эта организация будет совмещена с наиболее полным и последовательным “завоеванием демократии”. Опыт Коммуны, как бы он ни был мал, Маркс подвергает в Гражданской войне во Франции” самому внимательному анализу… У Маркса нет и капельки утопизма в том смысле, чтобы он сочинял, сфантазировал “новое “ общество. Нет, он изучает, как естественно-исторический процесс, рождение нового общества из старого, переходные формы от второго к первому. Он берёт фактический опыт массового пролетарского движения и старается извлечь из него практические уроки. Он “учится” у Коммуны, как все великие революционные мыслители не боялись учиться у опыта великих движений угнетенного класса, никогда не относясь к ним с педантскими “нравоучениями” (вроде плехановского: “не надо было браться за оружие” или церетелевского: “класс должен самоограничиваться.”) [58] .