– Прекрасно. Дождись меня.

Она уселась на один из глубоких кожаных диванов в роскошной гостиной и стала ждать, наслаждаясь роскошью. Красивые шкафы из китайского лака с выдвижными ящиками, в алькове – зеркальный бар, где чего только нет, скромные букеты цветов и бутылка шотландского виски с монограммой Линкольна Бартлетта и надписью: «С почтением от главного менеджера». Ее люкс – спальный – расположен по одну сторону от соединяющей два номера двери, его – главный люкс – по другую. Обе комнаты просто огромные, такие она видела впервые, и в обеих широченные кровати.

«Откуда взялись в самолете винтовки и чьих рук это дело?»

Задумавшись, она перевела взгляд на широкое – во всю стену – окно, и перед ней предстал остров Гонконг и возносящийся над ним Пик, самый высокий холм на острове. На самом берегу брал свое начало названный в честь королевы Виктории город, [34] который потом забирался уступами вверх по отрогам резко вздымающегося холма. Домов становилось все меньше по мере того, как склоны взмывали вверх, однако многоквартирные здания встречались и почти у самой вершины. Одно из них возвышалось как раз над терминалом ведущего на Пик фуникулера. «Вид оттуда, должно быть, потрясающий», – рассеянно думала она.

Вода приятно сверкала голубизной. Движение в бухте было такое же оживленное, как и на лежащих внизу улицах Коулуна. Пассажирские и грузовые суда стояли на якоре или были пришвартованы у причалов Коулуна, заходили в бухту или выходили из нее, весело сигналя гудками. У дока со стороны Гонконга стоял эсминец королевского военного флота, а рядом на якоре – темно-серый фрегат ВМС США. По бухте рассыпались сотни джонок всевозможного размера и возраста – в основном рыбацкие суда, одни с двигателем, другие под парусом, которые неуклюже сновали туда-сюда. Словно многочисленные стрекозы, из этого потока судов выныривали переполненные двухэтажные паромы, и повсюду безбоязненно шныряли поперек установленных морских путей крошечные сампаны – весельные или с мотором.

«Где живут все эти люди? – пораженная, спрашивала она себя. – И как зарабатывают на жизнь?»

Номерной без стука открыл дверь общим ключом, и в люкс широким шагом вошел Линк Бартлетт.

– Прекрасно выглядишь, Кейси, – сказал он, закрыв за собой дверь.

– Ты тоже. Скверное это дело с винтовками, да?

– Здесь кто-нибудь есть? Горничные в комнатах?

– Мы одни, но, похоже, номерные заходят и выходят, когда им вздумается.

– Этот вытащил ключ, когда я еще не подошел к двери. – Линк рассказал, что произошло в аэропорту. Потом понизил голос: – А что Джон Чэнь?

– Ничего. Вел нервную, ничего не значащую беседу. Говорить со мной о деле не захотел. Думаю, он так и не оправился от того, что я оказалась женщиной. Оставил меня в отеле и сказал, что за мной пришлют машину к девяти пятнадцати.

– Так что, план удался?

– Удался на славу.

– Прекрасно. Получила?

– Нет. Я сказала, что ты уполномочил меня принять это у него, и предложила изначальный вексель на предъявителя. Но он изобразил удивление и сказал, что поговорит с тобой лично, когда повезет обратно после ланча. Он заметно нервничал.

– Не важно. Твоя машина будет здесь через несколько минут. Встретимся на ланче.

– В «Струанз» о винтовках сказать? Данроссу?

– Нет. Давай подождем и посмотрим, кто заговорит об этом.

– Думаешь, это могут быть и они?

– Запросто. Они знали наш полетный план, и у них есть мотив.

– Какой?

– Дискредитировать нас.

– Но зачем?

– Может, они уверены, что знают, как мы собираемся действовать.

– Но разве не было бы с их стороны разумнее вообще ничего не предпринимать, а заманить нас?

– Может быть. Но таким образом первый ход сделали они. День первый: конь пошел на третью клетку от королевского слона. [35] Против нас предпринята атака.

– Да. Но кто ее предпринял? И какими фигурами мы играем – белыми или черными?

Взгляд его посуровел, порастеряв прежнюю приветливость.

– Мне все равно, Кейси, но при одном условии: выигрываем мы. – И он вышел.

«Что-то случилось, – подумала она. – Возникла какая-то опасность, о которой он мне не говорит…»

– Держать все в тайне – самое важное, Кейси, – сказал он когда-то, в самом начале. – Наполеон, Цезарь, Паттон – все великие полководцы – зачастую скрывали свои настоящие планы от подчиненных. Только для того, чтобы дать им – а следовательно, и вражеским лазутчикам – возможность успокоиться. Если я чего-то не говорю тебе, Кейси, это не значит, что не доверяю. Но ты не должна что-либо скрывать от меня.

– Это несправедливо.

– А разве жизнь справедлива? Смерть справедлива? И на войне нет справедливости. Большой бизнес – это война. Я играю в него, словно это война, и потому-то я выиграю.