– За что это ты – и вдруг мне? – спросила Лариса странно вздрогнувшим голосом.

– А ты от меня что – только нож в спину ждала? – мило удивилась Ирина.

– Не так чтобы, но сама понимаешь…

– Плохо понимаю. Олег меня терпеть не мог за то, что я у него друга отбила, а я к тебе всегда нормально относилась. Да и ты вроде…

– Вроде! Он до сих пор в тебя влюблен, в чем в чем, в этом я отлично разбираюсь…

– Тебе-то что? Он до меня и рукой не дотронулся, ни о чем прочем не говоря, а ты себя, что при нем, что без него, не слишком сдерживала. Не так? – Ирина посмотрела на Ларису со спокойным интересом.

– А вот то! Ненавижу, если мужик лежит со мной, а воображает под собой другую!

– Ах, это? – Ирина небрежно отмахнулась рукой. – Они все такие. Думаешь, я знаю, кого Андрей представляет? Вдруг тебя? Или мулатку из Никарагуа? Еще на подобную ерунду отвлекаться? Живи, как живется. Олег мне помог в свое время, сейчас я тебе помогаю, чем умею. Тем более, все равно одно дело делаем…

Кирсанов, получив депешу из Лондона о том, что к нему для помощи и оперативной поддержки прибывает специальный агент с особыми полномочиями, а при нем – помощник, удивился не очень. Обстановка осложнялась на глазах, и подготовленный напарник не помешает. Он только осторожно поинтересовался у Берестина, как предполагается делить полномочия. Что агентом будет кто угодно, но ни один из «старших братьев», он не сомневался. Если бы так, все было бы сказано коротко и просто: «Прибывает Шульгин (или Новиков), встреть». И никаких вопросов, и никаких сомнений.

А тут Берестин, коротко хмыкнув в микрофон, ответил: «Ты резидентом был, им и остаешься. Со всеми вытекающими. Приготовь в своем отеле два самых лучших номера, на одном с тобой этаже. Затем, через два часа от сего момента, найди подходящий, надежный и грузоподъемный транспорт и езжай по адресу…»

Павел, давно имея в голове полную карту Кейптауна и окрестностей, слегка удивился. Место было очень глухое, фактически – переулок среди заброшенных складов в полукилометре от порта. Там, наверное, и крысы уже передохли от бессмысленности существования. Люди – тем более.

Но если нужно принять людей, прибывающих по линии СПВ, место довольно удобное.

Можно бы, конечно, переправить гостей прямо в отель, но слишком сложно будет объясняться с портье при их оформлении.

Кирсанов, проезжая мимо кабака Давыдова и Эльснера, не на карете, таковой не нашлось, в большом пятиместном фаэтоне с глухим тентом, весьма полезным при здешних дождях, велел кучеру приостановиться у ворот.

Не выходя из экипажа, громко потребовал у молодого слуги-зазывалы (белого, кстати, – негры не всем гостям нравились), перехватывавшего проходящих по улице потенциальных клиентов, позвать хозяина.

– Чего мистеру угодно? – вежливо, но и слегка нагловато спросил тот. – Проходите, пожалуйста, обслужим по первому разряду!

Павел отмахнулся от него серой лайковой перчаткой:

– Хозяина, я сказал!

Через несколько минут с должной мерой достоинства к фаэтону подошел Давыдов.

– Вы меня хотели видеть, сэр? – Вопрос был задан так, что ударение могло быть поставлено на любом слове.

Поблизости никого из посторонних не было, а возницу Кирсанов заведомо не принимал во внимание. Ответил по-русски:

– Я сейчас еду на встречу нового коллеги. Подкрепление нам прислали, – с двусмысленной интонацией сказал Павел Васильевич. – Отвезу к себе. Подойди около десяти вечера.

– Один?

– Если других дел нет – можете и вдвоем. Обменяемся мнениями с новым товарищем. У вас тут как, до паники еще не дошло?

– У нас – нет. Флотские уверены, что уж на своих коробках они от монстров и отбиться, и сбежать сумеют.

– Сумеют, – согласился Кирсанов. – А мандраж присутствует?

– Вот его – навалом. От кочегара до штурмана – все в мандраже. О чертовщине много разговоров. В легенду о цивилизованных дикарях мало кто верит. Зато как доходы пошли – не поверите! Вдесятеро! Пьют, словно завтра конец света! Решили бы здесь насовсем остаться – через месяц ресторан на проспекте Виктории открывать можно.

– Насчет конца света – очень даже может быть, – ответил полковник, натягивая перчатки. – Но этот печальный факт не отменяет всего остального…

В указанном месте, действительно заброшенном и загаженном, выглядящем до крайности уныло, Кирсанов увидел мужчину и женщину, с четырьмя поставленными на брусчатку огромными кожаными баулами. В женщине, несмотря на шляпу, вуаль, длинное, до пят, клетчатое платье, он сразу узнал Ларису. И в сердце тут же кольнуло.

Нет, он не испытывал к ней мужского влечения. Скорее, наоборот. Были в «Братстве» другие женщины, от которых у него временами обмирало холодное жандармское сердце.

Но в оперативном смысле она интересовала его, как никто больше. Какая из нее могла бы выйти шикарная агентесса высшего разбора году этак в тринадцатом! Хоть к вождям большевиков и эсеров подводи, хоть к Распутину или к его убийцам – как хочешь. Везде бы сработала. А на месте Каплан – какая красота, знатокам лишь понятная! Всадила бы с правильно выбранной позиции, из «маузера», желательно, но можно и из «стечкина» – одну пулю в сердце, контрольную – между глаз вождю мирового пролетариата и легко ушла бы из охваченной то ли шоком, то ли радостью толпы «трудящихся» завода бывшего Михельсона.