Златоцвета от такого зрелища лишилась чувств. Её подхватили братья и не дали рухнуть на землю. Татьмир сурово молчал, но взгляда не отвел. Остальной народ смотрел на расправу спокойно. Старухи показывали непослушным детям на наказание и стращали их. Некоторые мужики смотрели на парня с презрением. Хельга хотела отвернуться, ей стало жаль Храбра. Пересмысл не позволил.

— Смотри! — сказал ей ведун и силой развернул её лицом к месту наказания.

Когда наконец парню воздали по заслугам, отвязали от козел, родственники Храбра подхватили его и отвели в сторону. Ведун, он же и целитель, предложил промыть парню раны. На что получил резкий отказ от оскорбленных росомах. Впрочем, сказать что-то резкое Пересмыслу никто не осмелился.

Старейшина росомах задержался в Ивовом долу. Ему требовалось решить со старостой Деяном важные дела: сторговаться на счет цен, на мёд осенью.

Ольга вместе с Ведуном всё еще топтались у окровавленных козел. Какая-то баба отмывала козлы водой из ведра, которую таскал ей из реки пацанёнок Сява.

Ольга и Пересмысл понуро провожали жителей из деревни росомах взглядами.

Как-то не по-человечески поступила Ольга с парнем-оборотнем и теперь, осознав это, терзалась угрызениями совести. В её-то мире такие выходки иногда и мимо ушей пропускают, а здесь за такое могут отомстить или кровно обидеться. Она не сразу поняла это и теперь жалела о содеянном.

— Знаешь, дед, если этот вайерист мне отомстит, я, пожалуй, пойму, — сказала она старику-птице теребя подбородок.

— Повезло тебе, что ты девка, за такое тебя могли на поединок вызвать, — ответил Пересмысл. Он продолжал сердиться на неё, но все же понимал, что девушка могла не знать местных устоев и жизни.

Как полагалось, старосты двух деревень, стоявшие неподалеку, начали справляться о здоровье и благополучии родственников.

— Как ваши поживают, все ли живы и здоровы? — справился у Зорана Горыныча, Деян.

— Слава Семерым, все живы, вот только не все здоровы, — ответил староста Росомах.

— Чего так?

— Да тесть младший, Боровик, коликой мучается. Сильно мучается.

Их разговор заинтересовал Пересмысла, стоявшего неподалеку. Он все же Ведун, а стало быть и целитель. Его кустистые брови слегка приподнялись.

— А где, у вашего тестя колика?

— В кишках, кажись. Все за бок правый держится, не похоже на колику. — Зоранпоказал на себе, где именно болело у его тестя.

Увидев эти жесты к ним подоспела и Ольга или, как её все теперь называли, Хельга.

— А сильные боли в боку-то? — спросила она у Зорана и уставилась на него, жмурясь от солнц

Староста от такой наглости поперхнулся.

— Я на врача училась. Разбираюсь немного.

— Что?

— Ну, на лекаря. Терапевта. Очень уж по описанию вашему все это похоже на абсцесс.

Пересмысл и Деян переглянулись.

— Ты, Хельга, объясни, что такое абсцесс, и что за такой терапевт, — попросил Пересмысл.

— Терапевт, это диагност… Не важно, одно, что лекарь и всё… Воспаление у вашего Боровика и, похоже, воспаление аппендикса, — почесала в затылке новая и странная жительница деревни Иволг.

— Апенди…что? — попытался повторить староста Зоран.

— В общем, воспаление рудиментарного отростка в кишечнике. Надеюсь не гнойный, — пыталась объяснить Ольга. Она взяла прутик и начала чертить на песке под ногами пищеварительную систему человека. — Вот это кишечник, это, как раз аппендикс, если он воспалился и его не удалить, то каюк вашему тестю любимому!

Три умудренных жизненным опытом человека вытаращив глаза смотрели на юницу, которой были известны тайны неведомые им ранее.

— Внутриутробный гнойник неизлечим. И если с человеком такое приключилось, дня три-четыре ему мучиться осталось. Как я вам сочувствую, уважаемый Зоран, — уголки губ Пересмысла опустились вниз.

Ольга мысленно усмехнулась на них:

— Его можно удалить и спасти вашего тестя. Вот если бы глянуть мне, — произнесла девушка и затерла рисунок на песке ступнёй.

— Ну что, Зоран Горыныч, позволь-ко глянуть нам на больного. Хельга чужая, у них может и лечат такое, — как можно добрее попросил Пересмысл. Старик не был лишён любознательности и понаблюдать за тарапевтом из другого мира ему не терпелось. А что до больного, дак ему уже ничего не поможет…

— Жалко мне что ли, гляньте, коль так хотите. Да только наш лекарь ничего сделать не может, а вот чем эта девушка поможет? — недоумевал Зоран немного надменно посматривая на странную чудачку с необычным цветом волос.

— Помогу — чем смогу! — ответила за себя Ольга.

Решив все дела и завершив переговоры, Зоран Горыныч отправился домой в Звериное полесье, прихватив с собой двух лекарей из Ивового дола. Они пошли коротким путём, по тропе через сосновую рощу. Тропа была усыпана жухлыми иглами и шишками. Ольга иногда наступала на шишки босыми ступнями и ойкала. Зоран шустро шёл впереди. У старика на ногах были удобные тапки плетенные из лыка. Пятки Ведуна Пересмысла были грубее Ольгиных. Старикан привык без обуви ходить. А вот Ольга все время спотыкалась и ощущала, как её ступни кололи опавшие сосновые иглы.