«О, видалита, видалита!»

«Я всматриваюсь в тень, но, не видя там теперь твоих ног, делаю ножом отметку: вот здесь были они, ноги твои».

«А наверху были глаза. А разбитое дерево — это я… О, видалита!»

В это время Роберт дремал на диване, слушая слова песни. Надо сказать, что он был поглощен загадкой каменного столба. При последних словах Ретиана мальчик очнулся, незаметно вышел и сел на пороге.

Вдруг Роберт слегка вскрикнул от внезапного возбуждения и тихо пробежал в сарай, где скоро нашарил, хотя было совсем темно, железную мотыгу с деревянной ручкой; мотыгу он утащил к столбу, засыпав ее там травой и песком.

«Как это никто не догадался? — думал юный кладоискатель. — Будет Арете сюрприз. А если клад уже вытащен?»

При такой мысли Роберт от огорчения упал на землю и начал плакать. Это была его привычка — падать на землю или на пол в случаях большого огорчения, раскаяния и разочарования. Мы уже видели, как повалился он от разоблаченного Вермонтом обмана Паркера.

Когда ему надоело лежать, он встал и вошел в комнату. Пение уже стихло, утомленные путешественники пожелали хозяевам спокойной ночи.

— Иди спать, Роберт, — сказал мальчику Линсей. — Завтра мы едем на дилижансе в Монтевидео.

— Завтра? А в котором часу? — тревожно спросил Роберт, испугавшись, что отъезд состоится раньше семи часов.

— Ну, часу в двенадцатом, может быть, — сказал Ретиан. — А что?

— Просто так… Я так спросил.

Линсею и мальчику отвели помещение рядом с комнатой пеонов. Это была пустая кладовая. На пол постлали циновки и постели; гостям дан был огарок свечи, вода и будильник, чтобы они не проспали дольше девяти утра.

Увидев будильник, Роберт обрадовался. Он тотчас спросил Арету, правильно ли ходят эти часы.

— Разве это так важно для твоей жизни? — сказала девушка. — Хотя бы они отставали минут на двадцать, что за беда?

— Они, значит, действительно отстают? — не унимался мальчик. — На двадцать минут?

— Да что с тобой? — удивился Линсей.

— Разве вы не видите, что Звезда одичала от желания спать! — заметил Вермонт, щупая лоб Роберта. — Голова у него горячая. Человек освобождал Баттарана, и он очень устал.

Слыша это, хитрец Роберт начал усиленно зевать и тереть глаза.

Пожелав еще раз друг другу спокойной ночи, все разошлись Ретиан лег в гостиной, Арета и ее отец — по своим комнатам.

Огни были потушены; ранчо погрузилось во тьму. Изредка слышался вой диких луговых собак да храпение Гиацинта.

Линсей, посмотрев, спит ли мальчик, вышел на минуту во двор покурить. Тотчас Роберт, притворившийся спящим, вскочил и перевел будильник на половину седьмого. Его очень удручала неизвестность, — точно ли показывают время эти часы, но он смирился с тем, что есть.

Между тем будильник был точен; Арета просто шутила. Будильник шел по отличным карманным часам Вермонта.

Снова улегшись, Роберт слышал, как пришел и растянулся неподалеку от него Линсей, как, укрываясь пончо, старик тихо мурлыкал грустный мотив «Видалиты» и закончил музыку восклицанием:

«В пампасах, черт побери! Спим!» — Он потушил свечу и почти мгновенно уснул.

«Если он проснется на звон будильника, — думал Роберт, — я скажу, что хотел выйти погулять к реке, выкупаться».

Роберту не надо было даже бороться со сном, — так овладела им мысль решить задачу золотой головы. Он то дремал, то, мгновенно очнувшись, лежал с открытыми глазами и благословлял москитов, кусавших его, за то, что они мешали уснуть.

Когда мальчиком овладевала дремота, ему мерещились подвалы, полные драгоценных камней, и среди этих сокровищ бродила посаженная на палку страшная золотая голова с зелеными глазами, говоря: «Я — капитан Баттаран». Еще грезилось ему, что у него длинные ногти, — длинные, как макароны, и что Арета рубит их топором.

Наступило, наконец, предутреннее время, когда Роберт вдруг заснул.

В половине седьмого утра, когда уже давно бродил по коралю Гиацинт, а Флора кормила трех нанду сырым картофелем и бобовой шелухой, оглушительный треск будильника разбудил Роберта. Все вспомнив, мальчик схватил будильник, покрыл его подушкой и сел на нее.

Услышав заглушённый треск, Линсей проснулся, но так как он спал крепко и тяжело, то не понял, какой это звон. Он только спросил:

— Где я? Роберт, ты здесь? Что такое трещит?