–  Гамов, - сказал я однажды вечером, когда в нашей комнате осталась лишь «шестерка узурпаторов», как кинул нам Маруцзян, уходя под арест.
– Гамов, я устал командовать людьми без ясной программы действий. Мы не карета скорой помощи, чтобы судорожно кидаться на затычку всяких щелей и провалов, а пока только это и делаем. Хочу определить саму философию нашей власти.

Гамов ответил:

–  О философии помолчу, она появится из анализа нашего дела, а дела лишь разворачиваются. И цели еще призрачны. Поговорим о программе практических действий.

–  Хорошо, пусть будет программа.

Я распахнул окно. В комнату ворвался ветер, гардины затрепыхались, закачалась люстра. Темное небо рассекла молния с сотнями отростков, почти синяя от сгущения электричества. Над столицей разыгрывалась битва стихий. Она началась неделю назад, когда стерео разнесло по всей планете известие о смене правительства, и с того дня не прекращалась. Кортезы и родеры бросили на нас миллиарды чудов воды: испытывали на стойкость новое правительство. Улицы столицы превращались в бушующие реки, подвалы затапливались. Лишь сегодня военным метеорологам удалось отшибить ошалелые дожди на сотню лиг от Адана, но туч они не отогнали - над столицей гремела сухая буря.

Подошел Пеано и тоже с наслаждением вдохнул свежий воздух.

–  Друзья, возвращайтесь на свои места, - сказал Гамов.
– Изложу первоочередную программу. В ней семь пунктов. Первый - война.

Противник силен, а война идет плохо, сказал далее Гамов. Наши недостатки: много солдат в плену; не хватает вооружения и боеприпасов; в командовании мало талантов, многие генералы - ни к черту! Предлагаю такой выход. Маршал Комлин командовал неудачно, но одно сделал отлично: заполнил резервные склады оружием и боеприпасами на три года войны. Эти запасы полностью направим в армию и не только остановим наступление врага, но и погоним его обратно. Он ведь не предвидит столь отчаянного удара.

–  Воистину отчаянный удар!
– сказал я.
– Но так ли уж отчаянно наше положение? А если израсходуем все запасы, а противник оправится от ошеломления и снова погонит нас? Резервов у него больше.

–  Согласен: на резервах можно выиграть одно сражение, но проиграть всю войну. Надо срочно увеличить военное производство раза в полтора.

Вероятно, из всех семи пунктов программы Гамова, этот - столь радикальное повышение производства - вызывал всего больше сомнений. Гамов опровергал все возражения. В промышленности большие резервы. Рабочий может трудиться интенсивней. Вопрос - как принудить его работать лучше?

–  Патриотическими воззваниями, как делал мой дядюшка? Или военным принуждением?
– иронически поинтересовался Пеано.

–  Есть и третий способ. В резервных складах бездна товаров. И не тех, что в магазинах, а почти позабытых в быту. Вот эти первоклассные товары мы выбросим на дневной свет. Но будем продавать их только тем, кто перевыполняет нормы. Чем не стимул к быстрому росту продукции?

–  Специальные карточки для выдающихся рабочих?

–  Не карточки, а деньги, Пеано. Новые деньги - золото! Мне доложили, что запасы золота в стране - пять тысяч чудов. И что это золото тратилось на подачки союзникам за болтовню о солидарности с нами. Так вот, мы создаем новую золотую валюту. А на золото покупай самые редкие товары, о которых вчера и мечтать не смел!

Вудворту финансовые проекты Гамова говорили больше, чем нам, ни разу не державшим золотой монетки.

–  Гамов, вы недооцениваете человеческую психологию. На золото кинутся горячей, чем на колбасу и масло, шелк и шерсть. Золото будут прятать, а не тратить на дорогие товары.

–  Тем лучше! Пусть золото прячут. Ведь его получат лишь за крутое повышение продукции. А чего нам еще нужно? Плевать нам на мертвое золото в подвалах банка! Но при переходе из банка в частные квартиры золото произведет дополнительное оружие, дополнительное армейское снаряжение, дополнительные машины, шерсть, зерно, мясо!.. Вот что сделает мертвое ныне золото, на время ожив.

–  В тылу родеров вы оценили каждый военный подвиг в деньгах, - продолжал Вудворт.
– И это повысило дух солдат. Не пора ли превратить сражения из чистого акта доблести и геройства еще и в акт обогащения? Тысячи парней скрываются от призыва, идут в бандиты. Риск потерять жизнь у солдата и бандита одинаков. Но солдат при удаче только сохраняет свою жизнь, а бандит еще и обогащается. Разница!

–  Согласен с Вудвортом, - сказал Гамов.
– Временный ценник подвигов превратим в постоянный. И будем оплачивать военные подвиги золотом. Война станет из неизбежной еще и экономически заманчивой для всех, кто в ней участвует.

–  Война отныне - коммерческое предприятие, - сказал я.
– Нечто вроде промышленного товарищества солдат и командиров по производству подвигов. Не принимайте шутку за возражение. Возражений не имею.

–  Дальше - наши союзники, - говорил Гамов.
– Надо отказаться от всех союзов. Отдавая богатства собственному народу, мы усиливаемся, а бездарно тратя его на речи союзников, лишь ослабляем себя.

–  Но разозленные союзники могут превратиться в прямых врагов, - заметил Вудворт.