Жители Буржа встречают эту весть бурно. «Королем должен быть наш дофин Карл!» – слышится со всех сторон.

– Интересно, что теперь будет? – задается вопросом прево в разговоре с зятем.

– Сир, я слышал, что в наш город снова пожаловала королева Сицилии. И это дает мне повод надеяться, что она убедит дофина объявить себя королем.

– Возможно, ты и прав, мой мальчик. Возможно, ты и прав, – повторяет старик с тревожной улыбкой.

При наличии признанного сына и наследника скончавшегося короля Франции, ставшего уже взрослым двадцатилетним мужчиной, сильным, видным и способным повести за собой своих подданных, длительное правление чуждого регента при малолетнем английском короле вряд ли понравится большинству французов. Карл, подстрекаемый своим семейством и советниками, соглашается воспользоваться случаем и пренебречь условиями договора в Труа. Народ не признает сына Генриха V наследником французского трона – иного и быть не может!

На холме, возвышающемся над Буржем, в величавом соборе Святого Стефана собирается столько народа, что яблоку негде упасть; под его высокими, узкими, пламенеющими готическими арками разливается божественная музыка и чинные песнопения григорианского хора. Дофин со всеми членами своей семьи, облаченными в черные траурные одежды, присутствует на торжественной обедне в память об отце – усопшем короле Карле VI.

В толпе прихожан стоит и Жак Кер с супругой Марсэ. Они наблюдают, как по окончании обедни члены королевского семейства поднимаются с кресел и медленно следуют в центральный неф собора. По правую руку от Карла идет Иоланда в полном облачении и с короной королевы Сицилии на голове (которую она надела явно для того, чтобы повысить его авторитет). Высокая и необыкновенно величественная в черном бархатном платье, она горделиво шествует рядом с зятем. И нити ее знаменитых жемчугов, свисающих с царственной шеи до самых колен, колышутся эффектно и завораживающе. Королевская семья направляется к главному выходу. Слева от себя Карл ведет за руку супругу Марию, и несколько рядов горожан по обе стороны от королевской четы сгибаются в низких поклонах. Вот пара проходит мимо него, и Жака поражает возбуждение, пылающее на лице монарха. Бросив взгляд на Марсэ, он подмечает, что Карл произвел такое же впечатление и на нее.

За Иоландой, Марией и Карлом шествуют Рене и Изабелла, также облаченные в черные траурные одежды. Шею Изабеллы тоже обвивают жемчужные бусы. А на голове Рене надета черная шляпа с белым пером, приколотым брошью. Драгоценное украшение ярко поблескивает в бликах свечей, освещающих темные своды собора. Королевская семья выходит наружу и останавливается на верхних ступенях паперти, лицом к толкущимся внизу горожанам. Заслышав громкий призыв десятка серебряных труб, толпа замолкает.

Стоящий на каменном цоколе королевский герольд в ярком камзоле, расшитом и с лицевой, и с изнаночной стороны гербами Валуа, выкрикивает зычным голосом: «Король умер! Да здравствует король!» И при этих словах Карл выступает вперед и сильным, громким голосом объявляет себя «законным наследником своего отца по праву носимого им официального титула дофина». Снова трубят фанфары, и площадь оглашается криками: «Монжуа!», «Да здравствует король!». Подбрасывая в воздух свои шапки и чепцы, горожане радостно обнимаются.

С большим достоинством самопровозглашенный Карл VII сходит по ступеням вниз с женой и тещей; за ними следуют Рене и Изабелла. Провожая их взглядом, Жак оборачивается к Марсэ и заявляет:

– Посмотри! Вот король, которому я хотел бы служить!

Через год после венчания Карла VII и Марии Анжуйской, 3 июля 1423 года, у королевской четы в Бурже рождается новый дофин – Людовик. Город ликует – как и вся свободная от англичан Франция. К великой радости родителей, к рождению и крещению их первенца успевает приехать Иоланда. Но дела вынуждают ее вернуться в Прованс сразу же после крестин внука. Королева Сицилии очень волнуется за дочь – как она будет справляться со своими материнскими обязанностями?

И Рене, не оставлявший затеи свозить Изабеллу в Бурж со времен свадебных празднеств в Туре, обещает матери поехать ко двору Карла на длительный срок. Тем более что толпы гостей, съехавшихся на крестины маленького дофина, уже покидают Бурж и он сможет показать жене этот чудесный город во всей его красе.

Увы, дела в Лотарингии задерживают Рене и Изабеллу. И в Бурж они приезжают, когда Людовику исполняется уже шестнадцать месяцев. Покачиваясь на своих крошечных ножках как пьяный, маленький дофин ведет Изабеллу в свои покои – показать игрушки. А Рене, оставшись с Марией наедине и заметив на ее лице легкую грусть, пытается убедить сестру открыть ему душу и высказать все, что наболело. Однако выведать ему удается немногое. По словам Марии, Карл всегда добр с ней, только совсем не советуется с женой и хочет лишь одного: чтобы она постоянно находилась рядом с ребенком. А после рождения Людовика у Марии случились один за другим три выкидыша.

Осмотрев достопримечательности Буржа, Рене вспоминает об обещании, данном Жаку Керу. Купец буквально расплывается от удовольствия при виде гостей в своей лавке. С виду неприглядное строение, внутри она напоминает пещеру Алладина со сказочными сокровищами. Заметив двух огромных чернокожих стражей, охраняющих внутреннюю дверь, Изабелла поеживается, а Рене смеется:

– Эти молодчики заживо сдерут с тебя кожу, моя дорогая, если ты не перестанешь вожделеть сокровища этой волшебной лавки так откровенно. Погляди на их острые сабли! Они запросто срежут с твоих нежных щечек тончайшие золотые волоски.

– Но у меня нет никаких волосков на щеках, – вспыхивает Изабелла, в притворном гневе щипая мужа. А Жак ведет их в свою «святая святых». Это небольшая комната, обитая красным бархатом, отчего у гостей складывается впечатление, будто они оказались внутри бьющегося сердца, надежного и теплого. Комнату обволакивает нежный рассеянный свет, исходящий от высоких подсвечников из блестящей латуни. И блики десятков свечей, вставленных в них, чарующе отражаются в настенных зеркалах.

– Я вижу, что вы поражены чистотой и четкостью отражений, – говорит Жак. – Эти зеркала привезены из Венеции; за стеклом у них вставлен не полированный металлический лист, как у большинства обычных зеркал, а редкая амальгама – сплав серебра с ртутью.

Рене и Изабелла присаживаются на большие подушки, обтянутые красным бархатом; рядом с подушками стоят столики, а на них блюда с деликатесами и фруктовые соки – услада для желудка. А у противоположной стены – услада для глаз: длинный стол, тоже обтянутый красным бархатом, а на нем самые прекрасные произведения искусства и усыпанные драгоценностями безделушки, которые им прежде никогда не доводилось видеть. Пока гости наслаждаются прохладительными напитками, Жак Кер показывает свои недавние приобретения: маленькие резные тарелочки из слоновой кости, сделанные якобы во времена Христа; украшения из золота и сплава меди, олова и свинца из Византии; иконы святых угодников и Пресвятой Богородицы из Руси, написанные на деревянных досках. А затем купец достает из глубоких карманов своего ниспадающего одеяния загадочные клубочки из перевитых шелковых ленточек, связанных по центру. Жак кладет их на поднос, и, сложенные горкой, они напоминают засахаренные фрукты.