– Чего тебе не спится, Мурчачо? – недовольно проворчал Менгарец, приоткрывая парусину. – О! Ты только глянь, на небе вообще ни облачка. Значит, сегодня будет тепло. А раз тепло, то и работа будет спориться. Глядишь – к вечеру и выберемся из этого коварного ущелья. Хотя, если говорить откровенно, могли бы и твои родственнички помочь. Мне кажется, они в каждой лапе по человеку свободно в небо поднимут. Могли бы и меня играючи из этой ямы вынести. А? Знать бы еще, что твой писк означает: согласие или возражение.

Одним бормотанием с глупым птенцом ничего не добьешься. Пришлось вылезать из прогретого лежбища и заниматься приготовлением завтрака. Выбирать из разносолов не приходилось: попил водички из озера, потом съел пару кусочков несоленого мяса и опять запил все той же водичкой. Да попутно накормил серый комок, который теперь склевывал все. Костер был уложен правильно, и жар в нем продержался всю ночь, так что разводить огонь заново не пришлось. Несколько брошенных обрубков, и вот уже животворное тепло пробегает через ладони по всему телу. Менгарец с удивлением поймал себя на мысли, что вот так бы и сидел возле костра без движения, наблюдая за пламенем да предаваясь философской лености. В таком положении становилось легко и просто, пропадал смысл отыскивать путь к свободе. Ведь его все равно должны искать, и если повезет, то обязательно отыщут. Другой вопрос – когда? И какие силы будут брошены на поиски высшего проповедника? Хотелось верить в свою значимость, незаменимость и надеяться, что будут задействованы все поисковые силы, которые только возможны.

Прикидывая время полета, дельтаплан не могло забросить слишком уж далеко от театра военных действий. Но, с другой стороны, несущийся над покровом облаков ветер мог сыграть коварную шутку как своей скоростью, так и направлением. Из чего получалось, что разведчик мог оказаться и в горах, примыкающих к тому месту, где было запланировано приземление; и гораздо восточнее, возле самой Шулпы; а то и вообще в самой глухой части Кряжистого утла. Уж там его точно скоро не отыщут. Разве что подать дымовой сигнал. Да такой, чтобы был виден издалека.

Эта идея вывела монаха из утренней дремы возле костра. И он стал интенсивно размышлять, где отыскать то самое средство, благодаря которому костер станет дымить с желаемым эффектом. Поливать водой смысла не было. Зеленых веток – нет и в помине. А только от одного воспоминания о тех мизерных пятачках мха, которые остались где-то под отвесными стенами, попавший в западню человек с досадой сплюнул. Ничего здесь нет даже для создания дыма!

Но взгляд мимолетно проследил за плевком и заметил торчащее из-под ткани копыто кое-как разделанной косули.

«Шкура! – мысленно заорал Виктор. – И копыта! Протуберанец их прокопти! Да и внутренности должны пригодиться. Эх, жалко, что разделочного ножа нет…»

Но и топором срезать шкуру с задубевшего за ночь тела получалось вполне прилично. Вскоре с края костра легла первая полоска, а вверх потянулся хорошо видимый дымок. Под поощрительные комментарии человека он стал подниматься к небу… и вскоре оказалось, что радость преждевременна. Уже на высоте десяти метров струйка начала извиваться, словно взбесившаяся змея, потом чуть ли не горизонтально вытянулась к самой высокой стене и уже по ней стала подниматься размытым и рваным облачком. Мало того, пока это облачко достигло верхнего края ущелья, оно наполовину истаяло. А потом его сразу растрепал легкий ветерок. Так что никакого сигнала не получилось. По крайне мере пока. Может, позже тяга в этом гиблом месте и стабилизируется, но пока ни о каком индейском зове помощи и мечтать не стоило. А принимая в расчет самое худшее для поисковых партий стечение обстоятельств, то и прохлаждаться бездельничая – дело гиблое. Ибо спасение утопающих – дело рук самих утопающих!

И опять топор лесоруба заплясал в отдохнувших за ночь руках. На этот раз дело спорилось, и уже часа через два перед рубщиком красовалась приличная горка клиньев разного размера. Потом монах еще раз обежал свою временную, как он очень надеялся, тюрьму и сменил первоначальные планы. Теперь был выбран более высокий участок стены, но зато он поднимался вверх несколькими уступами, и в нем просматривалось гораздо больше трещин и сколов. Идея оказалась правильной: первый пятиметровый участок Виктор преодолел довольно быстро. Причем и спускаться обратно оказалось вполне удобно. Для штурма второго уступа Виктор подтащил собранные клинья под самую стену, связал их шнуром и прикрепил второй конец к поясу. Но только поднялся по своим нескольким вбитым в стену «ступенькам», как вновь заявились катарги. Причем не скопом, как вчера, а поодиночке.

Вначале первый принес вполне увесистого дикого поросенка. Посидел рядом с ним на камне, посматривая одним глазом на попискивающего в гнезде птенца, а вторым на решившего вернуться вниз человека. Но как только Менгарец сделал первые шаги к нему навстречу, орел резко взмыл в небо – и был таков.

Не успел расстроенный человек как следует накричаться и разложить новую подачку на поверхности камня, как прилетел второй катарги. Тот вообще не задержался. Сразу сбросил рядом с костром очередное бревно и улетел. Видимо, очень дел много у него на сегодня накопилось.

Виктор еще минут пятнадцать бесполезно ждал третьего, а потом раздраженно сплюнул и вновь вернулся к скале. Влез на первый уступ, подтянул вверх две вязанки клиньев и принялся мастерить новые «ступеньки». Работа не из легких, да и размахивать тяжеленным топором, зависнув на вертикальной стене – риск немалый. Возможно, именно поэтому, пыхтевший от напряжения и натуги человек не заметил, как рядом с костром приземлился третий катарги. Только взобравшись на вторую полку, Виктор уселся отдохнуть и обратил внимание на белого гиганта. Тот удивленно рассматривал расположившегося на отвесной стене человечка, наверняка поражаясь такому странному поведению. И куда, спрашивается, ползти, если тебе тут создали все условия для приличного существования? Ешь, спи, грейся и радуйся! Ну и за птенцом, конечно, ухаживай! Так нет, не сидится ему на месте…