Больше всего на свете леди Эльтиния боялась неизвестности.
Напряжение отдавалось звоном в ушах. Ожидая новостей и готовя себя к худшему, женщина сосредоточенно измеряла шагами полутемный коридор: длинный шлейф платья облизывал гладкие каменные плиты пола, стук башмаков отдавался многоголосым эхом под сводами потолка, звякали цепочки браслетов на руках. Густая тишина разлилась по всему дворцу и угнетала куда сильнее заупокойных молебнов. Кастелян зачем-то экономил на свечах, и часть коридора - путь в полупустое императорское крыло - погрузилась в кромешный мрак.
Цена клятвы
Пролог
Все вещи происходят из необходимости:
в природе нет ни добра, ни зла.
Бенедикт Спиноза
Больше всего на свете леди Эльтиния боялась неизвестности.
Напряжение отдавалось звоном в ушах. Ожидая новостей и готовя себя к худшему, женщина сосредоточенно измеряла шагами полутемный коридор: длинный шлейф платья облизывал гладкие каменные плиты пола, стук башмаков отдавался многоголосым эхом под сводами потолка, звякали цепочки браслетов на руках. Густая тишина разлилась по всему дворцу и угнетала куда сильнее заупокойных молебнов. Кастелян зачем-то экономил на свечах, и часть коридора - путь в полупустое императорское крыло - погрузилась в кромешный мрак.
Беспокойство леди Эльтинии выдавали крепко сцепленные за спиной пальцы. Время близилось к полуночи, но ничего не происходило. Двое караульных, приставленных ко входу в императорские покои, изучали мраморные прожилки на противоположной стене и хранили почтительное безмолвие. Походившие на изваяния, они, казалось, забыли, что должны были дышать.
Тишину нарушил щелчок замка, во мраке неприятно скрипнули дверные петли. Леди Эльтиния схватила тяжелый подсвечник и торопливо зашагала на звук. Из покоев, потирая глаза, вышел невысокий темноволосый человек. На его плечах красовалась цепь с медальоном императорского казначея, под мышкой он держал толстую кожаную папку с бумагами. Леди Эльтиния бросилась к нему, но была остановлена усталым жестом:
– Тихо, мама. Все закончилось.
Караульные даже не шелохнулись.
– Но, - слова застряли в горле Эльтинии, - я хочу...
Мужчина прикрыл глаза. Сквозняк трепал свечное пламя, тени нарисовали глубокие морщины на его обезображенном ожогами лице.
– Прибереги чувства для прощания, у тебя еще будет время, - ответил он.
– Сейчас нужно подумать о живых.
– Маргий успел что-то сказать перед смертью? Хоть что-нибудь. Демос, ответь!
– Не успел.
– А что лекари?
– Оказались бессильны. Все произошло слишком быстро.
Герцог Демос Деватон, прозванный за многочисленные ожоги Горелым лордом, раздраженно поправил давившую на плечи цепь, прислонился лбом к холодной мраморной стене и закрыл глаза. Он крепко прижимал к груди папку с документами, боясь выпустить ее из дрожавших от усталости рук. Леди Эльтиния попыталась обнять сына.
– Нам не в чем себя винить. Мы предлагали помощь...
– Расскажи об этом Малому совету при удобном случае.
– Аккуратно, но настойчиво Демос высвободился из объятий.
– Мне нужен свежий воздух. Когда выйдет канцлер, пожалуйста, передай, что я жду его на улице.
***
Пламя факелов трепетало под дуновением легкого ветра с озера, омывавшего белокаменные стены Миссолена. Ажурная галерея внутреннего двора пустовала, заблаговременно очищенная стражей от лишних глаз. Внизу у фонтанов, как и ему было положено в начале весны, истошно орал кот. А за стенами дворца, на противоположном берегу реки Ули, искрилась в блаженном неведении столичная жизнь, которой еще предстояло замереть на время траура.
Эта ночь показалась Демосу особенно тягучей и душной, словно сама природа застыла в ожидании дальнейших событий. Казначей бережно опустил папку на мраморные перила и сделал глубокий вдох. Запястья онемели от напряжения. Голова раскалывалась от духоты и благовоний, которыми церковники окуривали палаты императора, только что отошедшего в Хрустальный чертог для встречи с предками. Казначей старался глубоко дышать, но свежий воздух не приносил облегчения.
Демос выудил трубку из кисета с курительными принадлежностями, плотно набил ее, зажег лучину от стоявшей в стеклянной чаше свечи и аккуратно поднес огонек к табаку. Умиротворяющий плеск воды в фонтанах был заглушен приближающимися голосами. Беседа проходила на повышенных тонах.
– Я предлагала вызвать эннийских лекарей!
– Демос узнал мягкий южный акцент матери.
– Один из них гостит в моем имении. Послушай вы меня тогда, император был бы сейчас жив!
– Просить помощи у колдунов, чье присутствие запрещено имперским законом?
– проскрипело ей в ответ.
– В своем ли вы уме, леди Эльтиния?
По голосу Демос определил, что мать вступила в очередной этап бессмысленного и бесконечного спора с канцлером. Ирвинг из Дома Аллантайн, герцог Освендийский. Дряхлая, но на удивление болезненная заноза в заднице. Второй человек в империи после самого императора, нынче и вовсе ставший главой государства. Однако, судя по тону разговора, это обстоятельство не внушало леди Эльтинии должного трепета. Следовало признать, мать Демоса успешно дополняла присущее ей бесстрашие поистине бараньим упрямством. Впрочем, и Аллантайн не привык отступать.
– Лорд Ирвинг, вы забываете, что я родом из Эннии, - голос матери смягчился.
– Мне известно, на что способны наши лекари. И готова поклясться, что они смогли бы сохранить жизнь императора, не прибегая к колдовству. Сколько еще трагедий должно произойти, прежде чем вы передумаете?
Их шаги приближались. Канцлер перешел на зловещий шепот.
– Искренне советую вам никогда не говорить подобных слов в присутствии церковников, - проскрипел Аллантайн.
– Из уважения к ситуации и вашему Дому я спишу эти возмутительные речи на волнение. Но имейте в виду, что Великий наставник увидел бы в них ересь.