Джордж сдернул перчатки, запихнул их за пазуху. Стеклянные руки сами нашли карманы. Долго он так не продержится.

Никто не продержится.

Тойво кивнул в сторону красно-зелено-синих огней, мерцавших среди деревьев, огней, окрасивших снег.

– Если мы хотим внутрь, то нам сюда, – сказал он. – Никакого другого «внутрь» тут нет.

Берни и Джако замолчали.

– Вот черт, – выругался Джако.

Берни крепче прижал к себе трясущегося отца и кивнул.

– Тойво прав, – сказал он. – Иначе отцу конец.

– Иначе… – начал Джордж, но челюсти предательски дрогнули, зубы начали выбивать дробь. Он из последних сил сжал их и выдавил четыре слова: – Иначе всем нам конец.

Можно подумать, им было из чего выбирать.

– Странно, что мы до сих пор живы, – заметил Тойво. – Интересно, сколько у них таких машинок?

Он стоял рядом с Джорджем, сжимая ружье ладонями в перчатках. Джордж отчаянно нуждался в перчатках или хотя бы сухой тряпке, чтобы вытереть руки. Постепенно пальцы немели и больше не кололи иголками – первый признак обморожения.

Он с трудом держался ровно. Все они еле стояли на ногах после долгой дороги через лес к разбитому инопланетному кораблю. Возникни на их пути еще один робот, им не выстоять. Джордж сомневался, что им хватило бы духу еще раз дать отпор врагу.

Корабль оказался меньше, чем они думали, но все-таки довольно велик. Он врезался в землю, пробив траншею в пятьдесят футов шириной, словно Господь нагнулся и провел невидимым прутом ровную линию прямо через лес, круша деревья в щепки, взрыхляя лед и мерзлую грязь.

Что до самого корабля…

Джордж понятия не имел, как должен выглядеть корабль пришельцев. Диск как диск, классическая летающая тарелка. Во всяком случае, до крушения. Передняя часть пострадала сильнее всего, во всяком случае, куда сильнее, чем робот, взорвавший хижину. Удар был силен, нос корабля глубоко ушел в землю, словно лопата, а пока он бурил в земле глубокую траншею, корма задралась вверх. Должно быть, во время падения тарелку не раз перевернуло. В любом случае Джордж не знал, что перед ним, зад или перед, и бывает ли у диска передняя часть.

Впрочем, в диске было отверстие… ровное, оплавившееся по краям. Кто-то или что-то – вероятно, тот пришелец – выбрался наружу именно через него.

Джордж показал на дыру.

– Дверь, наверное. – Замерзшие губы занемели, как и пальцы, и слова не желали выговариваться. – Джако, это похоже на дверь?

Джако стоял слева, держа корабль на мушке. Удивительно, но из всей честной компании малыш Джако больше остальных походил на солдата: настороженный взгляд, заиндевевший шарф, ружье наперевес.

– Откуда мне знать, Джордж. Я в эти игры играть не нанимался. Да и поздно рассуждать.

– Неважно, – откликнулся Берни. – Все равно мы войдем внутрь.

Джордж обернулся. Берни стоял сзади, придерживая отца. Голова Арнольда повисла – Джордж сомневался, в сознании ли старик.

– Нам придется войти.

В его глазах застыла мольба. Берни понимал, о чем просит друзей.

Джорджу не хотелось внутрь. Он любил мистера Эколу, любил искренне и сильно, но у него были дети. Неужели жизнь мистера Эколы важнее шанса вернуться домой?

Джордж посмотрел на Джако. Джако первым высказал мысль, что нужно уходить, первым, пусть и молча, дал понять, что Арнольд стар, что он свой век отжил. Внезапно в нем вспыхнула надежда, что сейчас Джако заявит, что пора делать ноги, и ему останется подчиниться, старательно делая вид, как он опечален, и это не будет его, Джорджа, виной… только не его.

Джако смотрел на отверстие.

– Черт, – выругался он, – у меня уже яйца отмерзли.

Не дожидаясь ответа, он поднял ружье и двинулся к дыре в боку инопланетной тарелки.

Джордж возненавидел Джако, возненавидел от всего сердца, затем шагнул вслед за ним, Тойво отстал от них всего на шаг.

Корабль был забит телами инопланетян. Первые оказались так изуродованы, что поначалу Джорджа весьма озадачили подробности инопланетной анатомии. Желтый оказался цветом одежды, а раздробленные конечности и раздавленные внутренности представляли собой все оттенки синего. Он успел разглядеть ладони (с двумя большими и одним указательным пальцем), и руки (длинные и тощие – как в тех документальных фильмах про узников концлагерей). А еще ноги (тонкие как палки, но по виду мало чем отличавшиеся от его собственных), бедра, туловища (пузырь с жизненно важными органами располагался ближе к спине, чем к животу, по крайней мере, у тех, у кого он остался неповрежденным). И везде липкая, прозрачная жидкость.