Хотя, если заставить себя задуматься, его-то винить, действительно, не за что. Я сама должна была думать, а не полагаться на его подростковые гормоны.

–  Едрить, как стыдно! Позорище... Какое позорище... Меня в тюрьму надо...
– провыла я, не сумев совладать с очередным приступом паники.

–  Это вы сейчас Достоевского процитировали? Монолог Раскольникова?
– он насмешливо поймал мой яростный взгляд и тут же попытался успокоить: - Ну, перестаньте уже. Не грузитесь, с каждым может случиться.

Конечно, он не способен понять постигшую меня трагедию. Я качалась из стороны в сторону, погрузив пальцы в волосы. Он долго наблюдал за моими терзаниями и вдруг спросил:

–  Вы так расстроены, потому что у вас есть кто-то? И получается, вы ему изменили?

Я отрицательно покачала головой.

–  А наши девчонки говорили, что вы встречаетесь с Игорем Санычем. Они вроде даже видели вас вместе, - в его голосе слышалась спокойная задумчивость.

–  Не-е, - ответила я. - Он вообще гей.

– Да ладно! - Дима аж присел.

Я слегка улыбнулась от такой реакции. И только теперь до меня дошло, что он успешно меня отвлек от погружения в себя.

– Об этом никому не говори! - и тут же исправилась: - Ни о чем никому не говори!

–  Хорошо. Пусть наши девочки продолжают лить слезы по брутальному физруку, - он рассмеялся, но снова взглянув на меня, успокоился. - Да правда, хватит уже себя корить. И не посадят вас, потому что я совершеннолетний.

Не посадят?! Если это его успокоительная стратегия, то она больше похожа на открытую насмешку!

–  Заткнись, - буркнула я.

Но он никак не унимался:

–  Да я серьезно. Авария в шестом классе, я поэтому год пропустил, - он вытащил ногу из-под одеяла и продемонстрировал огромный красный шрам на бедре. Я судорожно сглотнула, потому что уже видела это... ночью.

А сейчас лицезреть его голое бедро мне нужно меньше всего на свете! В который раз резко отвернулась, на глаза так и пытались навернуться слезы отчаянья. Почувствовав осторожное прикосновение к руке, дернулась от неожиданности.

–  Елена. Александровна, - отчетливо и впервые с едва уловимым раздражением произнес он. - Ничего. Страшного. Не. Произошло.

Мне хотелось выть от безысходности, но истерику пора было заканчивать, поэтому я почти решительно взглянула на него. Но увидев, что он подкуривает сигарету, спросила неожиданно для самой себя:

–  Ты куришь?

Он рассмеялся, запрокинув голову.

–  Да вы, наверное, в ужасе, что узнали обо мне такое!

И правда, по сравнению с остальным - мелочь. Я узнала о нем такое, что без краски на лице и вспомнить не смогу. И о себе тоже узнала немало.

–  Давай и мне тогда, - он с понимающей улыбкой протянул сигарету, потом щелкнул зажигалкой.

Мы сидели рядом, не касаясь друг друга, опершись на спинку кровати и молча курили, сбрасывая пепел в тот самый пластмассовый стаканчик. Сигаретный дым без привычки казался отвратительным, но зато это отвлекало.

Вдруг Дима нарушил молчание задумчивым:

–  Надеюсь, это не обязует меня теперь жениться?

Видимо, он решил, что я уже полностью готова к издевкам.

–  Придурок, - отозвалась я, но уже без прошлой ярости. - Мне как-то надо выбираться отсюда.

– Пойду, разведаю обстановку, одевайтесь пока, - он затушил сигарету и сел, натягивая джинсы. А я смотрела на свежую царапину на его спине. Похоже, от моих ногтей.

Дима открыл замок и вышел. Кто из нас догадался запереть дверь? Чья эта комната? Почему нас отсюда не выгнали? Он вернулся минуты через три и, поднимая свою рубашку с пола, сообщил:

– Там все давно разошлись, а хозяева дрыхнут. Никто не станет свидетелем вашего позорного бегства, - он улыбался, пытаясь сгладить неловкость между нами.

Я почти успела одеться и спешила застегнуть блузку. После этого нашла сумочку и обувь, подошла к зеркалу и руками пригладила волосы. От вчерашнего макияжа не осталось и следа. Но это как раз совсем не удивительно. Молча направилась к двери, но он шагнул наперерез.

–  Лена, послушай... - никакого наигранного веселья в голосе.

Я от неожиданности такого обращения посмотрела ему в глаза, чего уж точно не собиралась делать, и тут же отвела взгляд. Он пальцами поднял мой подбородок, заставляя снова посмотреть на него. Я раздраженно оттолкнула его двумя руками, заставив отступить на шаг. Вся сдерживаемая злость перехлынула через шаткие границы едва установленного контроля.