Главное же, к чему я стремился при этом, – понять мотивацию этих действий. Для меня важно – почему Сталин вел себя в той или иной ситуации именно так, как он себя вел, а не иначе. Какие цели он при этом перед собой ставил? И ставил ли вообще? Что из задуманного ему осуществить удалось, а что – нет? А если не удалось, то в силу каких причин?

Для абсолютного большинства авторов сталинианы, особенно зарубежных, остается фактом, что Сталин вел свою собственную войну против своего народа. Но была ли такая война? А если временами это и походило на войну с народом, то почему Сталин это делал?

При этом я полностью отдаю себе отчет в том, что нам, живущим всего-то лишь через несколько десятков лет после смерти Сталина, ответить на эти вопросы адекватно вряд ли удастся. Да и сам Сталин как подлинная историческая личность всей своей жизнью оставил нам больше вопросов, чем ответов на них.

Строго говоря, я всего лишь предпринял попытку поставить эти, а также и другие вопросы:

– Почему литература о Сталине через десятки лет после его смерти стала набирать силу и пользоваться все более широким спросом? Почему в XXI столетии в книжных магазинах не только Москвы, но и глубокой провинции России стали появляться стеллажи, на которых написано: «Книги о Сталине»? Почему возле этих книжных полок в Москве и Твери, Ярославле и Рязани, Пестове и Устюжне толчется молодежь?

И наконец, главный вопрос, из разряда «проклятых», который не перестает мучить многих из нас: коли Сталин был, как иногда пишут многие публицисты и даже отечественные историки, «проклятием России», тогда, выходит, наши отцы, матери и деды, да и многие из нас, прожили свою жизнь напрасно? Так ли это?

Начать же эту книгу я решил не с того, где родился Иосиф Джугашвили, что в детстве повлияло на него более всего в формировании мировоззрения и менталитета, где и как встретился с Лениным и чем отличался от него, где и почему их пути кардинально разошлись и т. д. Начать надо, видимо, с того, что народ наш безусловно связывает с именем Сталина и безоговорочно ставит ему в заслугу, – с Великой Отечественной войны. Хотя, как только теперь это становится ясно, и этот период в жизни вождя однозначной оценке не поддается.

Великая Отечественная война длилась 1418 дней и ночей. У тех, кто жил тогда, это событие навечно отложилось в памяти как единое целое, без разбивки по дням. Но вряд ли я ошибусь, если скажу, что сколько будут на планете Земля существовать русские люди, столько в народном сознании не изгладится память о национальной катастрофе, случившейся 22 июня 1941 года, когда гитлеровская Германия внезапно напала на Советский Союз. Мы победили наглого и безжалостного агрессора, но и по прошествии многих десятков лет после 1945 года нет в моей стране семьи, которая бы не отдала своей жертвы за эту победу. И до сих пор народ мой считает, что жертв было бы в разы меньше, если бы Сталин в силу своих личных просчетов не допустил этой внезапности. Почему же все-таки эта внезапность, ценой за которую стали миллионы жизней, случилась?

Общим местом считается, что Сталин ошибся потому, что поверил на слово Гитлеру, пакту о ненападении, заключенному между Германией и СССР в августе 1939 года, и не поверил своим собственным военным, экспертам, донесениям разведки, У. Черчиллю, наконец, который еще в конце апреля 1941 года обратил внимание Сталина на необычайную концентрацию германских войск на границе с Советским Союзом, добавив в конце своего письма: «Ваше превосходительство легко поймет значение этого факта» [4] .

Большинство авторов сталинианы, и в России, и за рубежом, справедливо пишут, что в тенетах своей параноидальной подозрительности вождь не верил никому, кто предупреждал его о скорой угрозе немецкого вторжения.

Получается, однако, что двум человекам Сталин все-таки верил – Гитлеру и самому себе. Гитлеру – потому что еще 14 мая 1941 года, сразу после скандального полета 10 мая в Англию заместителя фюрера по партии Р. Гесса, Гитлер прислал личное письмо Сталину, где «честью главы государства» заверял Сталина в том, что все разговоры о возможном нападении Германии на СССР являются не более чем «слухами», и призывал Сталина «не поддаваться ни на какие провокации» [5] . Самому себе – потому что был абсолютно уверен в том, что Гитлер не сумасшедший и, пока не расправится с Англией, не допустит войны Германии на два фронта.

Известный историк, директор Центра международных исследований Института США и Канады РАН, автор 46 книг, профессор Анатолий Иванович Уткин воспроизводит в своей статье канву событий мая – июня 1941 года, которые предрешили внезапность фашистского нападения на СССР.

«Барбаросса» сдвинулся на месяц

В течение шести месяцев германское командование сосредоточило на границах СССР 3,2 миллиона солдат. Впрочем, опьянение быстрыми победами в Европе ли шало германскую армию не только природной рассудительности. За день до выступления против России Гитлер отдал приоритет производству самолетов, танков и подводных лодок перед производством оружия и боеприпасов для полевой армии. Даже в разгар войны, 16 августа 1941 года, «ввиду приближающейся победы над Россией» он приказал сократить вооруженные силы, не увеличивать впредь производственные мощности, поставки сырья и рабочей силы для военной промышленности. Не было предпринято никаких мер предосторожности на случай неожиданного поворота фортуны.

14 мая фюрер написал Сталину:

«Я пишу это письмо в момент, когда я окончательно пришел к выводу, что невозможно достичь долговременного мира в Европе – не только для нас, но и для будущих поколений без окончательного крушения Англии и разрушения ее как государства. Как вы хорошо знаете, я уже давно принял решение осуществить ряд военных мер с целью достичь этой цели. Чем ближе час решающей битвы, тем значительнее число стоящих передо мной проблем. Для массы германского народа ни одна война не является популярной, а особенно война против Англии, потому что германский народ считает англичан братским народом, а войну между нами – трагическим событием. Не скрою от Вас, что я думал подобным же образом и несколько раз предлагал Англии условия мира. Однако оскорбительные ответы на мои предложения и расширяющаяся экспансия англичан в области военных операций – с явным желанием втянуть весь мир в войну, убедили меня в том, что нет пути выхода из этой ситуации, кроме вторжения на Британские острова.