– Нет. – Его губы скривились в ухмылке. – Но она примет меня.

Молодая женщина сделала шаг в сторону, преграждая ему вход в гостиную. Джонас про себя отметил грациозность ее движений, хотя он тут же сказал себе, что у него совершенно нет времени, чтобы отвлекаться.

– Вы – последний, кого она захочет принять. – Она покачала головой.

– Вам известно, кто я? – Его взгляд тут же стал острым как бритва.

Девушка заняла оборонительную позицию: она стояла подбоченясь, широко расставив ноги, будто действительно собиралась остановить его. Она была довольно высокой, не намного ниже его самого, и смотрела на Джонаса с полной уверенностью.

– Я не сразу вас узнала, но, конечно, я знаю вас. – Что-то изменилось в выражении ее лица, и Джонас понял, что она вовсе не так уверена в себе, как ему изначально показалось. Очень интересно.

– А вы? – Джонас привык, что его узнают по фотографиям в прессе, но инстинкты подсказывали ему, что он уже встречал эту женщину прежде.

– Очевидно, я из тех, кого легко забыть. – Едкая улыбка появилась на ее лице, и у Джонаса перехватило дыхание.

Она улыбалась вовсе не ему, а он так реагирует! Раздражение в нем росло.

– Ее здесь нет, – торопливо проговорила она, и это вступало в противоречие с ее агрессивной защитной позицией. – Так что увидеть вы ее не сможете.

– Тогда я подожду. – Джонас шагнул вперед и увидел, как мгновенно напряглась девушка.

Он думал, что она уступит ему дорогу, но она немало удивила его. Но и Джонас не собирался отступать, несмотря на то что эта женщина так привлекала его. Он должен разобраться с Сильвией Руджеро. Он посмотрел в янтарные глаза девушки и заметил, как от удивления расширились у нее зрачки.

– Я не уйду, – пробормотал он, борясь с желанием протянуть руку и провести кончиками пальцев по ее бледной щеке. Он тут же мысленно одернул себя и резко сказал: – Мое дело не терпит отлагательств.

Она нервно сглотнула. Джонас проследил за движением ее шеи и уловил тонкий аромат корицы, исходивший от ее кожи. Внезапно она отступила.

– Тогда вы можете поговорить со мной. – Она повернулась и прошла в гостиную, ее шаги гулко отражались от медового цвета паркетного пола.

Джонас оторвал взгляд от ее мерно покачивающихся бедер, обругав себя за то, что постоянно на нее отвлекается. Девушка села в кресло возле окна, занавешенного золотистыми шторами, намеренно выбрав такую позицию, чтобы оказаться спиной к свету. Уловка была такой очевидной. Вместо того чтобы тоже присесть, Джонас обошел комнату, прекрасно осознавая, что напряжение возрастает с каждой минутой. Кем бы она ни была, она в сговоре с Сильвией Руджеро. Джонас не доверял ей ни на секунду.

– Почему я должен обсуждать свои дела с посторонним человеком? – произнес он, рассматривая массивные позолоченные часы.

Все в этой квартире было чересчур. Этот кичливый шик нуворишей подавлял количеством, но не качеством. Его опытный взгляд сразу же выделил множество подделок, но в этом был весь его отец – сплошные действия напоказ, а внутри пустышка. Особенно когда речь заходила о таких вещах, как любовь и верность.

– Я не посторонняя, – резким голосом сказала она. – Возможно, если вы приостановите свою инвентаризацию, то наконец поймете это.

Джонас понимал, что его поведение было грубым, рассчитанным на то, чтобы заставить собеседника нервничать. Но у него не было никакого желания понравиться любовнице отца или ее подруге. Он медленно повернулся и встретился взглядом с девушкой.

– Тогда, может быть, вы будете столь любезны и ответите на вопрос: кто вы такая?

– Мне показалось, что это довольно-таки очевидно. Я Равенна, дочь Сильвии.

Равенна молча наблюдала за шокированным ее заявлением Джонасом. Пора бы привыкнуть за многие годы к такой реакции, но ей все равно было неприятно.

Она была застенчивым угловатым ребенком, и ей понадобились годы, чтобы перерасти это. С необычными чертами лица, экзотическим именем и хрипловатым голосом она выглядела странной и чужой в английских школах. Когда люди видели ее рядом с матерью, по праву считавшейся красавицей, самыми добрыми комментариями относительно ее внешности были «необычная» и «бросающаяся в глаза». Самые же нелестные отзывы в свой адрес Равенна слышала в школе-интернате, в который ее отправила мать, но она предпочитала не вспоминать об этом.

Она думала, что Джонас вспомнит ее, хотя на момент их последней встречи она носила брекеты. Правда, и ей понадобилось несколько минут, чтобы узнать его. Трудно было узнать в этом элегантном молодом мужчине, одетом в строгий костюм, мрачного бунтаря, который так по-доброму отнесся к ней когда-то, увидев ее, заплаканную, возле конюшен. Тогда он был более мягким, более понимающим. Тогда, в подростковом возрасте, он казался ей сияющим рыцарем, красивым и сексуальным, как киноактер.

Кто же знал, что такой приятный парень может с годами превратиться в такого отвратительного, наглого типа? Разве что его сексуальная привлекательность осталась прежней.