Шестое — отношение к Иринарху Ивановичу. Хотел чем-нибудь отблагодарить его за хлопоты из-за меня, т.-е. собственно за расположение ко мне, потому что хлопотать ему приходилось не много, и думал за это перевести ему несколько листов с английского. Но вышло, что пришлось ему обратиться ко мне за услугою важнее этой — экзамен на магистра для занятия кафедры в университете: прежде всего должен был я справиться у Срезневского о том, в каком положении это дело, и когда он решился держать, к чему я старался склонить его, мы с ним вместе готовились. И вот уже третий раз вчера я был у него. В первый раз об индо-германском племени, во второй раз из Остромирова [евангелия], вчера тоже и из Краледворской рукописи. Это меня тоже не очень много тяготило, потому что нужно и для меня самого.

Конечно, это услуга важная, так что я был с ним более чем квит и теперь я стал у них вообще значительным лицом; напр., Александра Ивановна меня потчует, и т. д.

Седьмое. — Отношения к Срезневскому: с ним я более сблизился, потому что выказал мою преданность, готовность делать для него все, что ему нужно. Теперь когда буду у него, снова предложу свои услуги.

Восьмое. — Был у Милюкова, о котором, содействовал перемене моего мнения Городков; в самом деле порядочный человек; но главным образом я стал его уважать, прочитав его «Историю поэзии» — в самом деле дельная книжка. Был у него еще и впоследствии времени несколько раз. Жена его, кажется, горбата, но славная женщина, мне весьма понравилась.

Девятое. — Был у Минаева, и вечер прошел довольно занимательно, потому что он рассказывал различные вещи. Обещался достать ему «Кто виноват?» и теперь взял из библиотеки и от* несу ему.

Десятое. — Узнал Яковлева (который теперь в библиотеке), Классовского; молодого человека горбуна у Милюкова; собираюсь быть у Рюмина; жаль, что этот порядочный человек осужден на смерть.

Одиннадцатое. — Тем охотнее принимаю предложение Молост-вова, что остается время для того, чтоб поместить статью или две в «Отечеств, записки», и теперь я пишу «Отрезанный ломоть», — одна треть уже готова, и когда понесу, скажу Краевскому, что он хочет: Аристотеля, о новой теории словесности или о Geschichte der deutschen Sprache Grimm’a.

(Писано 11 декабря.)

Двенадцатое. — Нужно написать, какое впечатление произвела на меня шуба: чрезвычайно льстила моему самолюбию и моей гордости, — г как же, теперь явлюсь я по одеже как равный этим господам всем. Одним словом, что-то вроде Акакия Акакиевича; и теперь я надеваю ее при малейшей возможности.

Итак, теперь опишу свое времяпровождение в эти дни.

Среда, 6-го [декабря], был Вас. Петр., которого я не мог заставить досидеть до обеда. Пришел Ал. Фед., который ушел в 4 часа, с ним вместе и я к Ир. Ив. Введенскому, у которого пробыл до 8V2. Оттуда к Мерку, с которым повторил историю литературы: знал то, чего не знал раньше, весьма плохо; так что меня это раздосадовало отчасти — что же, глупец, не предвидел этого раньше? Совершенно не так должно было вести дело. Воротился домой в 11.

Четверг, 7 [декабря]. — Из корпуса пошел узнать о Мерке и попросить записки. Мерк ничего себе, пишет о Карамзине, о котором знает. Записки хотели принести; но когда я шел мимо Ир. Ив. Введенского, то поговорил с ним. Он, пришедши домой, вспомнил, что мне ныне снова нужно в корпус в 3 часа, и меня 400 догнал его мальчик. Я воротился; там была мать и старшая сестра его жены. Эта сестра мне довольно понравилась, правда, довольно понравилась, она имеет сходство с Залеман по устройству своих костей и своим манерам.

Пятница [8 декабря]. — Зашел в университет, взял Biese у Сашеньки, взял записки у Голубева церковно-славянской грамматики— никуда не годится; взял карту Шафарика, отнес все к Ир. Ив., с которым и сели заниматься. Время тянулось весьма медленно, так что я пришел в Зг часа. Два раза принимались и бросали заниматься и, наконец, с час мы провели в разговорах, пока еще никого не было. Наконец, явился Рюмин с братом, после Городков, Краузольд и только. Городков принес письмо одного из декабристов к \ царю и отчасти прочитал его, но большую половину прочитал я, потому что он пил чай. Писано так, ни то ни се, воззрения у человека самые неопределенные; показывает, что само правительство довело дело до этого, возбудивши везде неудовольствие и т. д.

9 [декабря], суббота. — Из корпуса к Доминику подкрепиться. Просидел там до часу, после к Мерку, где более двух часов; писал для него сочинения, спрашивал также из истории литературы. Пришел домой утомленный, так что все почти спал.

10 [декабряГ воскресенье. — К И. И. Срезневскому с своею программою для Ир. Ив. Оттуда к Бахметеву в дом Турчанинова— его тут нет; пошел зараз к Палимпсестову в надежде не застать дома, — так и есть. Оттуда к Мерку, зашедши в пассаж; оттуда домой и хотел приняться за «Отрезанный ломоть», как вдруг, когда я еще обедал, шасть Благосветлов — как громом поразил— и просидел до 11 часов; сказал, что Пелопидов при смерти, так что едва ли выздоровеет; что первая причина его расстройства венерическая, которую схватил год назад и повторил в прошлую зиму. Жаль! Славный был человек! И со мною приехал! А без этого был бы жив! Я привез на смерть! Вот необходимость радикального преобразования отношений полов между собою, т.-е. и всего порядка общества. После ухода Благо-светлова написал две' страницы «Отрезанного ломтя» набело. Принялся этот раз переписывать в лист, чего еще никогда не делал, это удобнее. В этот раз уже верно пойдет.

(Это писано 12 февраля перед отправлением в оперу.) 316

1, 31 дек. — Gabrielle, Іа Bossue.

2, 29 янв. — Guelfes et Gibellines.

1 февраля — Davis Deux menages.

3 февраля — Douairiere Andre, Pont casse.

4 февраля — Наяда.

6, вторник. — Был еще раз во французском театре без афиши, это должно быть было 6 февраля.

8 февраля — Quitte pour Іа peur, Heloise et Abelard, Supplice de Tantaie.

10 февр. — Les contes de la reine de Navarre, l’hotel garni.