20-го [июля]. — Утром писал и дописал до 54-й страницы, т.-е. 1 838 строк, и думаю о том, идти ли в город или нет, затем чтобы достать бумаги (которой остается только 10 листов, поэтому недостанет до послезавтра, а должен может буду идти завтра) и повидаться с Вас. Петр.; желудок почти ничего, хотя все нехорош. Но раньше, чем идти, должно починить сюртук на плече. Начал чинить — вошел Ив. Гр. за трубкою, и я стал писать это. Теперь снова буду чинить, после пойду.

(Писано 22-го, в пятницу, в 5 ч. 38 м. вечера.) — Пошел в город, чтобы продать книги, взял довольно много, так что думал 60–70 к. сер., давали только 30–40, и я не захотел, а решился просить денег у Любиньки снова, хотя это и тяжело довольно, что делать? Зашел к Вас. Петр., там стала такая отрыжка, что я думал, как бы поскорее домой, а с другой стороны, у него уже ставили самовар, а я не хотел там пить, поэтому ушел. Дорогою прошла отрыжка, и я зашел к Славинскому, у которого просидел почти до 9 не без приятности. Устал-таки.

21 гго [июля]. — Утром думал, что я решительно здоров, и сел писать. В *4 12-го пришел Вас. Петр, и просидел до 82, т.-е. — как напились чаю, пошел было дождик и буря, поэтому он оставался переждать его. Утро до обеда он пробыл в моей комнате; после обеда (я, думая, что я решительно здоров почти, ел более, чем сколько бы следовало) пошли к парку. Там началась ужасная отрыжка, и когда пошли домой, меня вырвало дорогою. Мы шли по наружной стороне по большой дороге подле парка. Вас. Петр, стал говорить об этом; его это озаботило, меня мало. Пришли, был уже Ив. Гр. дома, и в это время более всего говорил я до того самого времени, как ушел Вас. Петр. Рассказал «Нафана Мудрого», еще несколько анекдотов. Когда началась гроза, говорил о молнии и т. д. Пошел провожать его и проводил его до поворота к пристани. Дорогою почти все говорил я о своей бесчувственности, глубоком эгоизме и т. д., о холодности своей. Он сказал — так пришлось, — что у меня нет твердых убеждений. Я старался объяснить, в каком отношении это справедливо и отчего это.

22 [июля].—Утром все писал, и было довольно спокойно в желудке. За обедом ел щи и мало; теперь несколько бурлит, но тоже мало; пойду походить до чаю. — Теперь списано ровно 50 страниц моих или до «вдущю» в шестой строке 65-й стран., т.-е. 2 257 строк, почти 1: 34/s всего целого.

К ночи стало довольно сильно бурлить. Я выпил рюмку ^ водки— ничего; но через несколько времени стало тяжело в голове и не как от красного вина, которое выпивал у Благосветлова, а скверно; но в желудке как бы улеглось, поэтому, поужинав, выпил еще рюмку. Однако просыпался от возни в желудке и кончил тем, что выпил еще.

23 [июля]. — Утром собрался за письмом и бумагою, просил у Любиньки денег, она сказала, что нет; это дурно. Я все-таки пошел и придумывал, как достать. Спрошу у Ал. Фед.; если не застану, продам новые перчатки или посмотрю, нет ли чего другого, что можно было бы продать. Письма, к удивлению моему, еще не было. Подождал до 12 в библиотеке, где читал о Фейербахе у Эрша в статье Philosophie и несколько о Фесслере. Оттуда уже не пошел к Вас. Петр., а к Вольфу, там до 2 [час.], оттуда к Славинскому, где думал видеть карты, но нет; домой; поел щей и не так много, однако несколько бурлило, так что я предпочел лечь 304 спать, а писать стал только около 7 [часов]. Теперь дописал до 71-й страницы, то-есть ровно 70 страниц или 2 480 строк = — 1: 32/б = б/і7.

24 [июля], воскресенье, 11 ч. 24 м. утра. — Дописал 60-й листик, последний, — больше бумаги нет, поэтому начну проверять текст и разлиневывать страницы, пока достану еще. Списано теперь до «Кіева» в 23-й строке 76-й страницы, следовательно, всего 2 693 строки, или 36 000 лоскутиков. Еще нужно будет, судя по этому, бумаги 130 стран., т.-е. десть и 36 листов, или 3 тетрадки. Теперь списано, следовательно, почти з плюс 2/із = 13/4і = 6/іэ.

(Писано в 10 ч. 40 м. вечера.)

Желудок беспокоил не слишком, хотя все-таки была отрыжка и особенно тяжесть в нем. К обеду я думал, что приготовят кашицу из простой крупы, но думали, что все равно и суп с говядиной. Это сделало на меня несколько неприятное впечатление и я был так глуп, что не вспомнил, чтобы сдержать выражение неудовольствия в лице — глупость; должен удерживаться, особенно при таких пустяках. Жаркого не ел; поэтому ничего. После чая пошел гулять в парк, никого не встретил, кроме Олимпа и после Лыжина, с которым ходил. После зашел к Филиппову, пришел в 10 ровно почти. Стал проверять текст и теперь проверил до конца 17 страницы, ровно 548 строк. Это весьма медленно, 20 минут на страницу, следовательно, всего около 60 часов. Ложусь. К ужину была кашица. Завтра хотелось быть в городе, взять письмо, и если нет денег, продать что-нибудь, напр., перчатки, или спросить у Ал. Фед., и купить бумаги.

(Писано 28 июля, в четверг, почти в 10 ч. вечера.)

25 [июля]. — Пошел за письмом и взял на случай, если будет без денег, с собою свою столовую ложку, чтоб заложить ее. Когда шел, сильно бурлило в желудке. Денег нет, ложку не решился заложить. Пошел к Вас. Петр.; когда стал подходить, стало делаться так, как будто хочет рвать. Я стал ходить между каналом и задами казарм. В самом деле, через несколько времени стало рвать. Хорошо. После этого ничего. Пошел к Вас. Петр., у которого пробыл всего несколько минут, потому что опасался того же и не хотелось поздно придти домой. Пошел. Когда пришел, более, кажется, спал. Да, и писал письмо. Так как бумага вся была исписана, то должен был от этой тетради взять 3 листика, которые были не исписаны. Написал о своей работе. Все-таки не заложил.

26 [июля] (писано 1 августа, почти в 11 час. вечера), вторник. — Должно было отнести письмо. Пошел я и спросил у Лю-биньки денег, она дала 1 р. сер. Я спросил, можно ли истратить, она сказала, — можно, и я купил на 75 коп. 1 Уд дести почтовой бумаги (2 тетради такие, как эта, чтобы дописать до 100 страницы, и десть синей для следующих 100 стран.; для остальных 25 после уже решился купить) и дюжину перьев. Стал писать.

27-го [июля], среда. — Пришел Вас. Петр, после обеда, посидел часа 4 и ушел. Я провожал его и как выпил пуншу, то чувствовал, что язык как-то тяжел.