Я зашел в свою «комнату». Кровать теперь стояла у окна, рядом с батареей, за ней – шкаф, задом к кровати. Напротив – письменный стол.

Я взял плакаты из журналов «Melodie und Rhythmus» – их отдал мне дядя Жора – и стал крепить их кнопками к фанерной спине шкафа.

Посреди спортзала стоял ринг – настоящий, с натянутыми канатами. В другом конце зала занимались футболисты – команда пединститута. На ринге тренировался их вратарь. Он положил с двух сторон по мячу и отрабатывал броски – то в одну сторону, то в другую.

– Поздновато вы, конечно, пришли, – сказал тренер и посмотрел на нас с Кузьменком. – Пацаны уже полгода занимаются… Но попробовать можно. Покажу вам стойку, а там все будет от вас зависеть – сможете догнать их или нет.

Тренер вообще не похож был на боксера – низкий, сухой, в очках.

– Так, а вы все начинаете разминаться, – сказал он остальным пацанам. Они стояли у стены по росту. – Литвиненко, ты сегодня проведешь разминку…

Высокий пацан в красной майке вышел из строя. Мы с Кузьменком пошли за тренером в угол. Он снял очки, сложил дужки, зацепил за горло майки.

– Итак, вот основная боксерская стойка. Сначала смотрите, как правильно ставятся ноги. Правильная постановка ног важнее, чем рук…

Я и Кузьменок поднялись на крыльцо и зашли в двадцать восьмую школу. Зоологица послала нас со своего урока принести какие-то цветки. Мы прошли по коридору до двери с табличкой «Биология». Я постучал. Открыла молодая, высокого роста училка.

– Вы из семнадцатой, от Татьяны Ивановны, да? Хорошо, сейчас сходим с вами в теплицу. Тихо! Не шуметь! – крикнула она своему классу.

В теплице было грязно – видно, недавно поливали. Училка сняла туфли, всунула ноги в резиновые сапоги, глянула на нашу обувь. Кузьменок был в старых поношенных туфлях, а я – в новых чешских кроссовках ярко-синего цвета. Мама купила их в «Октябрьском» универмаге за сорок четыре рубля.

– Ты, может, не иди в теплицу, – сказала мне училка. – Пусть он один со мной сходит. – Она кивнула на Кузьменка. – А то измазюкаешь свои нарядные…

– Ничего страшного, – сказал я и пошел за ней, Кузьменок – следом.

Мы перешли улицу, свернули во дворы двухэтажных домов напротив двадцать восьмой. Оба несли по завернутому в газету цветку. И туфли Кузьменка, и мои кроссовки были засраны жидкой черной грязью. Мы вытерли их о сухую траву, но много грязи еще осталось.

– Пошли зайдем в «стеклянный», – сказал Кузьменок.

– На фига?

– Так просто. Посмотрим.

– А цветы?

– Что цветы? Они ж там не продаются…

У дома, где «стеклянный», стоял «ГАЗ-53» – серый фургон с надписью «Хлеб». Два красномордых алкаша носили в подсобку деревянные лотки с черным квадратным хлебом.

Мы зашли в магазин. Справа, в мясном отделе, лежали в застекленных прилавках куски сала, ливерная и кровяная колбаса. Дальше начинался молочный отдел.

– Давай сп…дим пару сырков, – сказал Кузьменок.

– Ты что, хочешь жрать?

– Да не, так просто…

Кузьменок взял мокрый сырок в бело-зеленой упаковке, положил в карман куртки.

– А ты что – сцышь? – спросил он.

– Он мокрый.

– Ну так хули, что мокрый?

Я тоже взял сырок, положил в карман. Кузьменок взял еще один.

– А этот – типа купим. У тебя копейки есть?

– Одни желтые.

– Ничего, наберем.

Мы пошли к кассе.

На сцену вышла Васковская из девятого «Б». Она была в школьной парадной форме – платье с белым передником, манжетами и воротничками. Наверно, ей так сказали одеться, раз она ведущая вечера. Остальные пришли в нешкольных шмотках.

– Продолжаем наш вечер интернациональной дружбы. Сейчас студент из Чада Дидье Брагда исполнит новый танец брейк-данс.

Я и Кузьменок сидели в углу, у стены. В школу мы пролезли через окно в туалете на первом: на вечера пускали только с восьмого класса.

Включилась музыка, на сцену вышел невысокий негр с короткой стрижкой. Он был в широких черных джинсах и красной кофте. Включилась музыка.

Я видел брейк-данс по телевизору, в программе «До шестнадцати и старше». Негр танцевал похоже, только не крутился на спине. Кроме него на вечер пригласили человек пятнадцать иностранцев из «технарей» и «учил» – негров, арабов и вьетнамцев. Перед этим два вьетнамца и вьетнамка пели песню, а два араба танцевали свой народный танец.