«Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чём кто имел нужду» (Деян. 4, 32—35).

Правда, батюшки пресекали попытки продать квартиру или иное имение, называя это состоянием прелести. А только мучила совесть: ну, какой же ты христианин, если у тебя стол ломится от изобилия, а рядом голодает многодетная семья? И как можно вопрошать с высокомерием собственника: это кто там поселился в МОЁМ доме и ест МОЮ картошку? А ведь у первых христиан всё было общее. Вот и старались следовать заповедям любви, понимая, что всё иное — ложь пред Богом.

Надо сказать, что Оптина в ту новоначальную пору была неприглядной на вид: единственный, ещё не восстановленный полностью храм, а вокруг руины и мерзость запустения. Но сердца горели любовью к Богу, и любовь притягивала к монастырю даже неверующих людей. Помню, как на восстановлении храма работал полковник из спецназа. Каким ветром его занесло сюда, непонятно, ибо полковник сразу же заявил, что он коммунист и в «божественное» не верит. Тем не менее, он усердно и бесплатно работал на стройке, а, уезжая, благодарил:

— Хоть с порядочными людьми пообщался. А то ведь не жизнь, а тоска собачья — армию унижают и уничтожают, а Россию грабят по-чёрному. Спасибо за то, что вы русские люди, и совесть России ещё жива.

Правда, монастырь был не только русским, но скорее интернациональным по своему составу. Но даже на фоне этого интернационала выделялся молодой американец Джон. Он, как и полковник, был далёк от православия. А привела его в монастырь та великая американская мечта, когда Америка как образец совершенства просто обязана объять своей заботой весь мир и помочь отсталым туземцам Африки и России. Так в монастыре появился мечтатель Джон, представ перед нами в белоснежных одеждах и благоухая таким замечательным американским парфюмом, что пробегавший мимо деревенский пёс остановился и замер от изумления. Однако кто к нам с парфюмом придёт, тот без парфюма и останется. В первый же банный день Джон обнаружил, что в общежительном монастыре всё общее, и его шампуни и прочие средства для мытья тут же пошли по рукам. Кстати, Джону понравилось, что в монастыре всё общее, ибо и ему перепадало от российских щедрот. Что же касается белоснежных одежд мечтателя, то они вскоре так пообтрепались и загрязнились на стройке, что даже после стирки напоминали наряд бомжа. Джон поневоле преобразился и стал похож на рязанского колхозника — курносый, круглолицый, и при этом в телогрейке и в кирзовых сапогах. Так в ту пору одевались все оптинцы. Правда, у архимандрита Евлогия кроме рабочей телогрейки была ещё телогрейка «парадная». Это для встречи высоких гостей.

Так вот, однажды ночью Джон перебудил весь монастырь. Бегал по кельям, стучал в двери и кричал, захлёбываясь от восторга:

— Слушайте, слушайте — я православный!

Русского языка Джон не понимал, а потому пререкались с ним по-английски:

— Джон, тут все православные. Кончай орать!

Джон после этого крестился и, не понимая по-русски, исповедовался у батюшек, владеющих английским. Он навсегда остался в России и теперь иногда приезжает в монастырь со своими детьми.

Кстати, людей со знанием иностранного языка в Оптиной было немало. В ту пору даже шутили, что в монастыре набирают уборщиц с образованием не ниже института иностранных языков. Во всяком случае, картина была такая — в храме моют полы женщины самого затрапезного вида. Но вот появляются в храме иностранцы, и уборщицы отвечают на их вопросы по-гречески, по-испански, по-английски, по-итальянски.

А вот ещё загадка. Приехала в монастырь корреспондентка газеты «Коммерсантъ» и сообщила, что, оказывается, в Оптиной постригся в монахи бывший владелец нефтяной компании. Корреспондентке дали задание — написать о том, как сломался этот сильный человек и с горя или от несчастной любви ушёл в монастырь. Выслушали мы этот рассказ с недоумением. Во-первых, сломленный человек в монастыре не удержится — здесь такая нагрузка, что надо обладать немалым духовным мужеством, чтобы понести этот монашеский крест. А во-вторых, никто не знал, есть ли среди нас бывшие владельцы нефтяных компаний или нет. Да и кому это интересно? Вот так и жили, отметая, как сор, соблазны мира, чтобы приобрести Христа.

Рассказать о духовной жизни тех первых лет почти невозможно. Тут тайна благодати, невыразимая в словах. А потому обозначу лишь внешние вехи — первый Новый год и первое Рождество в Оптиной.

Честно говоря, мы не то чтобы собирались или не собирались отмечать Новый год, но как-то было не до того. Шёл Рождественский пост с долгими монастырскими службами. Питались скудно, вставали рано, и уже в пятом часу утра шли на полунощницу. Земля ещё спит, всё тонет во мраке. Только вечные звёзды на небе, и «волсви со звездою путешествуют». Ноги шли в монастырь, а душа — в Вифлеем, где в хлеву, в нищете, в бесприютности предстояло родиться Христу. Младенца уже ищут, чтобы убить его. Душа сострадала скорбям Божией Матери, и вспоминалось из Гумилёва:

В голове не укладывалось: как можно устроить пирушку на самой строгой неделе поста? И Новый год обрушился на нас, как дефолт. На улице пляшут, поют и дерутся, а соседи стучат в окна, зазывая на пироги. Усидеть дома уже невозможно, и мы по какому-то инстинкту собираемся всей нашей православной общиной в доме у Миши. Татьяна предлагает поужинать вместе, раскладывая по тарелкам перловую кашу без масла. Глаза бы не видели эту «перлу»! Нет, до этого ели охотно и совсем не тяготились постом. Но сегодня в деревне праздник, и так упоительно пахнет шашлыком и пирогами, что, ох, искушение — пировать хочется.

— Ничего, на Рождество вкусненького поедим, — говорит Татьяна.

— Тань, а откуда возьмётся вкусненькое? — философски замечает Слон, он же раб Божий Вячеслав. — Денег нет, есть только картошка. И перед Рождеством Нина Александровна построит нас в две шеренги, заставит начистить два ведра картошки, и вспомним мы нашу родную армию и очень родного товарища сержанта.

«Сержант» это я. Я старше этой беспечной молодёжи и привыкла готовить для семьи. Но где же наготовить одной на такую ораву? Вот и построю их перед праздником, как миленьких, и Слон у меня будет чистить картошку и раскатывать тесто на пироги. А за «сержанта» насмешник ответит.