Пробудившись на следующее утро, Амалия не стала сразу вставать, а некоторое время лежала в постели, отдавшись прихотливому течению своих мыслей. Баронесса Корф вовсе не была новичком в своей профессии и прекрасно сознавала все ее риски, но все же исчезновение Сергея Васильевича Ломова встревожило ее – как встревожило бы, например, исчезновение векового дома напротив ее окон. В Ломове, несмотря на его кажущуюся неотесанность и склад характера, обнаруживающий много общего с нижними офицерскими чинами, было нечто от скалы – незыблемое, несокрушимое и потому внушающее уважение. Амалия знала, что ему довелось выбраться живым из нешуточных передряг, и ей казалось, что уж с кем с кем, а с Сергеем Васильевичем никак не может произойти ничего экстраординарного. Теперь он исчез при обстоятельствах, которые нельзя было назвать иначе чем странными, и ей с коллегами предстояло разобраться, что же с ним произошло.

Амалия привела себя в порядок, позавтракала, разобрала почту, позвонила Осетрову и узнала, что о Ломове до сих пор нет никаких вестей.

«Среда, четверг, пятница… в субботу он уже покинул Париж на экспрессе. Не так уж много у него было времени, по правде говоря… Он общался с Хобсоном, Скоттом и с доктором, присутствовавшим на дуэли. Возможно, кто-то из них сказал Сергею Васильевичу нечто такое, что подтвердило его подозрения… – Амалия встряхнулась. – Но начну я вовсе не с них».

Она еще раз позвонила Осетрову и спросила, не может ли он устроить ей срочную встречу с Елагиным.

– Сударыня, я уже передал вам все, что мне удалось узнать от него, – довольно сухо заметил Осетров. – Вы уверены, что встреча необходима?

Положа руку на сердце Амалия должна была ответить «Нет», но она, разумеется, сказала «Да».

– Хорошо, – промолвил Осетров, и, хотя он отменно владел собой, в его голосе все же прорезались нотки легкого раздражения. – Я пришлю к вам Виктора Ивановича.

Амалия и сама не знала, что побудило ее начать поиски Ломова с человека, который видел Сергея Васильевича одним из последних. Впрочем, к чести Виктора Ивановича Елагина следует сказать, что он не заставил себя ждать. Не прошло и часа после звонка баронессы Корф, когда в дверь временно занимаемого ею особняка на улице Риволи позвонили. Через несколько минут перед Амалией предстал молодой человек лет двадцати пяти, русоволосый, худощавый и бледный. Его можно было бы даже назвать ничем не примечательным, если бы не умные светлые глаза, и, увидев их, баронесса Корф отметила про себя, что с Елагиным можно иметь дело.

– Прошу вас, Виктор Иванович, присаживайтесь… Может быть, чаю или кофе? Вы уже завтракали, надеюсь?

Гость сказал, что он уже завтракал, но от чая не откажется, и тот был принесен. Пока Виктор Иванович отдавал должное чаю, Амалия размышляла, с чего ей начать разговор.

«Любой свидетель – нечто вроде лотерейного билета: можно потратиться и ничего не получить, можно выиграть какую-нибудь мелочь, но редко бывает, чтобы сразу выпадал главный приз… А, была не была!»

– Вы давно в Париже, Виктор Иванович? – начала Амалия.

– Второй год, госпожа баронесса.

– Полагаю, вы мечтали о большем, чем сопровождать кого-то на вокзал, – заметила баронесса Корф, испытующе глядя на своего гостя.

Молодой человек смущенно улыбнулся.

– О сударыня, я, конечно… С другой стороны, никогда нельзя знать наверняка, где понадобится твое содействие… Я прекрасно сознаю, что у меня еще мало опыта для того, чтобы выполнять серьезные поручения…

– Вы давно знаете Сергея Васильевича?

– Нет, госпожа баронесса. Я впервые услышал о нем от господина Осетрова.

– Он был сильно недоволен тем, что господин Ломов пропустил поезд и остался в Париже?

– Я бы сказал, что господина Осетрова не волновал пропущенный поезд, – медленно проговорил Елагин, глядя на Амалию. – Куда больше его рассердило то, что он назвал самоуправством.

– То, что Сергей Васильевич стал расследовать гибель полковника?

– Да. Господин Осетров написал ему письмо – довольно резкое, насколько я могу судить.

– Откуда вам это известно?

– Господин Осетров поручил мне доставить его послание господину Ломову.

Ой, как интересно. А ведь Осетров не упоминал ни о каком послании, только о том, что Елагин сопровождал Ломова на Северный вокзал.

– И вы доставили письмо Сергею Васильевичу? – спросила Амалия.

– Да.

– И тогда же познакомились с ним, верно?

– Да.

– Когда это было?

– Дайте-ка подумать… Да, точно, в пятницу. За день до отхода Северного экспресса, на который Сергей Васильевич все-таки сел.

– Скажите, Виктор Иванович, какое он на вас произвел впечатление, когда вы впервые его увидели?

Елагин замялся.

– Сергей Васильевич – очень своеобразный человек, – проговорил он наконец.

– Неужели он обругал Осетрова?

– Э-э… Боюсь, сударыня, я не могу этого повторить, – ответил молодой человек, краснея. – Сергей Васильевич прочитал вслух несколько фраз из письма… вот откуда мне известно, что оно было довольно резким. А потом господин Ломов…

– Полагаю, он сказал, что господин Осетров может подтереться своим письмом, – заметила Амалия. – Или сделать с ним что-нибудь похуже…