Шрифт:
— Мы в Туманности Конской Головы. Одно огромное черное облако.
— И я должен был догадаться об этом по пустому экрану?
— Внутренность темной туманности — единственное место в Галактике, где можно увидеть пустой экран!
— Гениально.
Зафод рассмеялся. Он явно был чем-то очень возбужден, совсем, как ребенок.
— Блин, это просто ужас, как здорово! Я просто не могу! Несет меня, лиса!
— А что такого здоровского — застрять в пылевом облаке? — спросил Форд.
— Как ты думаешь, что здесь можно найти? — спросил Зафод.
— Ничего.
— Ни звезд? Ни планет?
— Ничего.
— Компьютер! — воскликнул Зафод, — повернуть угол обзора на сто восемьдесят градусов, и не трепаться!
Какую-то секунду казалось, что ничего не произошло. Затем на краю гигантского экрана появился свет. Красная звезда размером с блюдце поползла через него, догоняя другую — система двойной звезды. Затем угол картины закрыл большой полумесяц — красное сияние, перетекающее в густо-черный: ночная сторона планеты.
— Я нашел ее! — воскликнул Зафод, треснув кулаком по консоли. — Я нашел ее!
Форд смотрел на экран, ничего не понимая.
— Что это? — спросил он.
— Это? — ответил Зафод. — Это самая невероятная планета из всех, что когда-либо существовали.
15
(Выдержка из «Путеводителя вольного путешественника по Галактике», стр. 634784, раздел 5a, статья «Магратея».)
Далеко во мгле времен, в славные и великолепные дни расцвета Галактической Империи, жизнь была опасна, интересна и по большей части не облагалась налогом.
Мощные звездолеты плыли к неизведанным солнцам на самых дальних рубежах Галактики в поисках приключений и добычи. В те дни дух был крепок, ставки — высоки, мужчины были настоящими мужчинами, женщины — настоящими женщинами, а маленькие мохнатые существа с Альфы Центавра — настоящими маленькими мохнатыми существами с Альфы Центавра. Каждый был готов идти навстречу неведомым опасностям, совершать невероятные подвиги, раскрывать тайны, которые еще не раскрывала рука человека — и так была выкована Империя.
Безусловно, многие чрезвычайно разбогатели на этом, но это было совершенно естественно, и стесняться было нечего, поскольку никто по-настоящему не бедствовал — по крайней мере, никто из тех, о ком стоило бы говорить. Для любого же из наиболее богатых и удачливых торговцев жизнь рано или поздно неизбежно становилась однообразной и унылой; и они стали воображать, что виною тому те миры, в которых они обосновались. Ни один из них не удовлетворял их требования в полной мере: то климат был недостаточно хорош в восьмом часу вечера, то продолжительность дня на полчаса больше, чем надо, то море оказывалось совершенно неприемлемого оттенка розового.
Так зародились предпосылки для удивительной новой отрасли высокотехнологичной промышленности: строительство планет по индивидуальному заказу. Базировалась эта индустрия на планете Магратея, где инженеры-подпространственники через белые дыры засасывали в пространство материю, из которой формировались планеты мечты — золотые планеты, платиновые планеты, каучуковые планеты с непрекращающимися землетрясениями все выполнено с любовью и в строжайшем соответствии с уровнем стандартов, которого по праву могут требовать богатейшие люди Галактики.
Но предприятие это было таким удачным, что Магратея вскоре сама стала богатейшей планетой всех времен, а остальная Галактика погрузилась в кромешную нищету. Тогда система обвалилась, Империя рухнула, и долгая безрадостная тишина воцарилась над миллиардом миров, тревожимая лишь скрипом перьев ученых, кропавших по ночам свои пакостные памфлеты о преимуществах плановой экономики.
Магратея же исчезла, и скоро сама память о ней ушла в туманную область легенд.
В наши просвещенные дни никто, разумеется, не верит в эти сказки.
16
Споры разбудили Артура, и он вышел на мостик. Форд размахивал руками.
— Зафод, ты рехнулся, — говорил он. — Магратея — это миф! Сказка, которую родители рассказывают перед сном, чтобы дети выросли экономистами; Магратея — это…
— Это то, на орбите чего мы сейчас находимся, — стоял на своем Зафод.
— Слушай, я не знаю, на какой орбите сейчас находишься лично ты, — сказал Зафод, — но этот корабль…
— Ах так! Компьютер! — крикнул Зафод.
— О, нет!..
— Всем привет! Говорит Эдди, ваш бортовой компьютер, ребята, у меня прекрасное настроение, и я готов завести с полпинка любую программу, которую вам только вздумается прогнать через меня!
Артур вопросительно поглядел на Триллиан. Она жестом пригласила его войти, но сидеть молча.
— Компьютер, — велел Зафод, — расскажи-ка нам, какова наша текущая траектория?
— С удовольствием, старина, — отозвался компьютер. — В данный момент мы находимся на трехсотмильной орбите вокруг легендарной планеты Магратея.
— Это ничего не доказывает, — сказал Форд. — Я бы не доверил этому компьютеру рассчитать мой вес.
— Какие проблемы? — ответил компьютер, выплевывая еще метр телетайпной ленты. — Я могу даже просчитать ваши психологические проблемы с точностью до десяти знаков за запятой, если это вам поможет.
Триллиан вмешалась:
— Зафод! — сказала она. — В любую минуту мы можем оказаться на дневной стороне этой планеты, — и добавила, — как бы она ни называлась.
— Подруга, о чем ты говоришь? Планета находится именно там, где я предсказал, разве не так?
— Все так. Я знаю, что тут есть планета. Я ни с кем не спорю. Но я бы не отличила Магратею от любой другой холодной каменной глыбы. В любом случае, наступает рассвет.
— Хорошо, хорошо, — уступил Зафод. — По крайней мере, поглядим на красоту. Компьютер!
— Привет, ребята! Чем могу…
— Заткнись и дай нам снова вид на планету.
Экран снова заполнила темная неопределенная масса — планета, вращавшаяся под ними.
Некоторое время они смотрели на нее молча, хотя Зафод сидел, как на иголках:
— Мы облетаем ночную сторону… — сказал он тихо. Планета проплывала под ними. — Поверхность планеты в трехстах милях под нами, — продолжал он.
Зафод попытался вернуть моменту торжественность, которой, как он считал, этот момент должен был быть полон. Магратея! Скептицизм Форда задел его за живое. Магратея!
— Через несколько секунд, — продолжал шептать Зафод, — мы должны увидеть… Вон там!
Даже самый тертый звездный бродяга не может не испытывать волнения при зрелище восхода, наблюдаемого из космоса; а двойной восход — это одно из чудес Галактики.