Не знаю пока, – ответила Катерина и, прервав беседу, убежала в подъезд.

С тех пор они часто встречались, разговаривали, иногда вместе гуляли, проводя "воздушный моцион" для младенца. Но отношения их были дружескими, только дружескими.

Когда Костику исполнился год, Катя вышла замуж. Ее избранник был высоченным, под два метра, баскетболистом, веселым и жизнерадостным парнем. Они познакомились на какой-то вечеринке, он пошел ее провожать, потом пригласил в кино, потом еще, еще… В итоге они расписались.

К тому времени Катерина осталась одна – мать умерла, промучившись от нестерпимых болей не один месяц. Все хлопоты с похоронами Андрей и Дмитрий делили пополам, они вместе привезли гроб, выкопали на кладбище могилу, потом помогали на поминках, носили водку, ездили на рынок за продуктами, да мало ли что еще, но, как оказалось, почти не общались.

Они не любили друг друга. Катерина потом все пыталась объяснить своему Димуле, что Андрей просто друг, что он живет своей семьей, что ничего у них быть не может. Тот кивал головой, не возражал, вообще никак не комментировал, но к Андрею в гости не ходил, а когда он появлялся в их с Катей квартире, уходил по каким-то срочным и неотложным делам.

А Мария расцвела. Она и в школе была ярче одноклассниц, а рождение ребенка превратило ее просто в красавицу. Она располнела, но не стала толстой, копна черных волос неожиданно превратилась в ухоженную прическу, движения стали плавными, грудь вздрагивала при каждом вздохе, словом, мужики сходили с ума при каждом ее появлении.

С Катериной у Марии отношения тоже не были ни дружескими, ни враждебными. Она принимала ее в доме, иногда приходила сама, но редко. Никаких женских общений с взаимными вздохами, перемываниями косточек и прочей чепухой. Только когда Катя забеременела, Маша взяла на себя функции советчика и опекуна, как-никак рожала недавно, а Катерине обратиться было не к кому, не бежать же с каждым вопросом в консультацию. Забота о будущем ребенке, казалось, их сблизила.

Андрей был рад этой дружбе. У него вообще все шло прекрасно. На работе уставал, как черт, но ребят своих, бригаду свою любил, да и платили неплохо. Костик подрастал, становился забавным и очень похожим на отца.

К тому времени и жить стало полегче. После отстранения Хрущева довольно быстро отменили карточки на хлеб, стали появляться продукты, да маленький огород в деревне около красивой, петляющей среди деревьев речки. Что еще надо!

Однажды ночью, когда Андрей, потушив свет и нырнув под одеяло, прижался всем телом к своей красавице, та холодно спросила:

Это от тебя у Катьки ребенок?

От неожиданности Андрей захлебнулся воздухом. Вот уж чего не приходило ему в голову! Он сначала смеялся, потом ругался, потом говорил спокойно, ничего не помогало. Мир в семье рухнул.

4.

Я проснулся поздней ночью. Нестерпимо хотелось в туалет. Спрыгнул с полки, накинул пиджак, проверив в кармане ли сигареты, и пошел по вагону. Поезд стоял. За окнами было темно, только тусклый фонарь освещал ржавую табличку-указатель на платформе. Туалет был закрыт, решив пока перекурить, я вышел в тамбур.

Шел снег. Ветер стих, деревья стояли темные, но на кустарниках уже лежали белые шапки. Я курил, смотрел в окно, и вспоминал, какими глазами отец провожал меня из палаты. Давно не замечаемое мной чувство нежной заботы читалось в них. Наверное, оно было всегда, только я этого не видел.

Много ли я знал об отце, о его жизни, о том, что в ней было до меня? Да и о том, чем он жил до болезни, имел весьма смутное представление…

Отчаянные позывы организма нарушили лирическое настроение, и я вернулся к туалету. Дверь все еще была заперта. Пришлось идти через весь вагон в другой конец.

Все спали, было тихо и тепло, даже душно. Я шел по узкому проходу, уворачиваясь от ног, свисавших с верхних полок. Около своего места остановился, чтобы поправить одеяло, сползшее чуть не до пола. Машинально повернул голову и обратил внимание, что женщины, которой вчера мы давали валерианку, на месте не было. Я посмотрел на багажные полки – вещи все стояли на своих местах. Не особенно удивившись этому (мало ли) пошел дальше.

Проводник стоял около своего купе, скручивая желтый флажок. Я кивнул ему головой и дернул ручку туалета. Было закрыто.

А в ту сторону что, дойти трудно? – откомментировал мое движение ворчливый голос.

Там закрыто.

Занято, наверное, подождать бы мог.

Да ждал я. Откройте, пожалуйста, не могу больше.

Нетерпеливые какие, – проворчал проводник, но дверь открыл.

Я юркнул в санузел и щелкнул задвижкой.

Когда я выходил, поезд уже тронулся, вагон покачивало, колеса мерно постукивали. Проводник стоял около бака с кипятком, наливал чай в стакан.

Ты не сердись на меня, – тихо проговорил он, – испугался я сильно. Десять лет езжу, и ничего подобного не случалось.