– Держи, только смотри – он тяжелый.

Брусок был действительно тяжеленький – килограммов двенадцать. С другой стороны, чего бы ему не быть тяжелым – золото, оно всегда своим весом славилось! Вертя в руках желтоватый «гробик», я пораженно разглядывал двуглавого орла на нем и надписи с ятями. А Гек, избавившись от груза, заполошно вопил:

– Там этого – кучами! И царское золото есть и фашистское! Все помещение в ящиках! Слитки в маленьких, а в больших – разные кольца, серьги, монеты! Вот!

Что «вот», я сразу не понял, занятый разглядыванием трофея, и только подняв глаза, увидел, что Пучков, как Буратино, протягивает мне ладонь, на которой лежит пять золотых монет. Только это вовсе не червонцы были. Те – мелкие, а тут были крупные золотые блямбы с незнакомым мужиком на аверсе. Мужик был лохматый, бородатый, на тоненьких ножках и с палкой, которую венчал мальтийский крест. Наверное, это гульдены… или талеры. Хотя черт его знает – я этих талеров и в глаза не видел, просто название само на ум пришло. С тем же успехом это могли быть и невиданные мною соверены. Хотя нет, не соверены – это точно, надписи шли не по-английски.

Отдав слиток Змею и забрав монеты у Лешки, я принялся разглядывать желтые тяжеленькие кругляши. Марат, взяв один, тоже с удивлением крутил его в руках.

Суетящийся и подпрыгивающий Гек бегал вокруг нас, призывая поскорее вернуться в найденные закрома. В конце концов мне это надоело и, сунув монеты в карман, я сказал:

– Отставить «золотую лихорадку»! У нас на руках, если вы до сих пор не заметили, раненый «язык», поэтому бегать не будем, а пойдем медленно и печально. Да и командир ваш слегка ушибся при падении, – при этом я глянул на Шарафутдинова и он согласно кивнул, тоже не желая рассказывать о моем досадном промахе, – так что – никакого бега. Золото от нас никуда не уйдет! А сейчас вы спокойно расскажете, как вы его нашли и почему у вас такой непрезентабельный вид. Начнем с тебя. – Ткнув пальцем в Пучкова, я приготовился выслушивать его нормальный доклад.

– Вот, теперь сюда надо лезть!

– В эту щель?

– Да, только осторожнее – земля скользкая, а ниже – вода.

Освещая пролом в кирпичной кладке, я только головой покачал. Как они вообще додумались лезть сюда? Столбовая дорога в виде темного коридора уходила влево. А здесь была какая-то ниша, из которой вывалились кирпичи, обсыпалась земля и имелся черный провал куда-то вниз, откуда несло могильной сыростью.

– А вон там что?

Стоящий рядом Марат указующе посветил фонарем в сторону коридора.

– Там, – Змей пренебрежительно махнул рукой, – метров триста ход свободный, а дальше идут завалы. И в главном тоннеле, и в ответвлениях. Четыре отнорка, в которые метров на сто можно пройти, а потом – глухо.

Понятно… Хотя чего Шах про это вообще спросил? Пока мы тащились сюда, ребята все уши прожужжали о своей находчивости и смекалке. И как они пустые ходы быстро проверили. И как Жан уже на обратном пути сунулся в эту нишу и чуть не был погребен под грудой кирпичных обломков. Ему еще повезло… там ведь и крупные кирпичи помимо мусора были, поэтому радист сейчас периодически болезненно морщится и осторожно щупает бока и спину. Хорошо – голову уберег.

Объяснилась и странная мокрота братьев-акробатов – Змея и Гека. Леха просто съехал по земле и шлепнулся в воду. А вот пытающийся его поймать Женька скатился на пузе, влетев в обширную лужу вперед руками. Ныряльщик, блин! А потом, не желая зачерпнуть воду в сапоги, не стал разворачиваться, а при помощи Пучкова выполз, пятясь как рак.

Очередной раз сменив батарейку в фонаре, я прислушался к себе. Вроде нормально, вроде расходился… Место удара подлюги Артура еще болит, но вполне терпимо. Только первым в эту дыру все равно Козырева запущу. Пусть он меня там ловит. По ровным поверхностям я передвигаюсь нормально, но вот к акробатическим трюкам еще не готов. А Змей – кабан здоровый, поскользнувшегося командира поймать – ему раз плюнуть. Но если вдруг не удержит и уронит, то я его моментально награжу орденом Сутулова, с закруткой на спине.

Отдав грозное распоряжение Женьке, повернулся к остальным:

– Гек и Искалиев остаются с пленным. «Языка» не развязывать. Захочет в сортир – пустить, но глаз с него не спускать! А то у него напарник слишком уж резвый оказался. Глядишь, и этот фриц коленце какое выкинет. Понятно?

Остающиеся кивнули, показывая осознание серьезности момента. Ну еще бы! Как бы ни страдала моя гордость, но дело превыше всего, поэтому, пока мы шли, я рассказал, как именно прыткий немец подловил командира. Мужики против ожидания прикалываться не стали, а только головами крутили, выслушивая мое повествование. Так что сейчас охранять Феликса будут со всеми предосторожностями.

А я, убедившись, что меня поняли правильно, вздохнул и полез следом за Змеем в сырой мрак. Метра полтора съезжал по земле, усыпанной кирпичами, а потом, когда нога попала на сырую глину, коротко матюгнувшись, скользнул вниз, в руки бдительного Козырева. Буркнул ему:

– Теперь ставь меня на место и лови Марата.

Я, будучи отпущенным на осклизший пол, принялся с интересом озираться. М-да, а этот ход на верхний не очень похож. Какой-то он старый и замшелый. Тот, который выше, просто дышал благородной стариной, крестоносцами, главными магистрами и прочими Медичами. А этот похож на подвал старой пятиэтажки. Сырой, с крошащимися кирпичами… И почему-то воняет мокрицами. Ко всему прочему данный коридор с одной стороны плотно, как пробкой, завален землей, из-под которой сочилась вода, собирающаяся в обширную лужу под ногами. Из лужи, куда-то в темноту, вытекал довольно солидный ручеек. Прикинув его напор, я вспомнил школьную задачку про резервуары и, моментально этим озаботившись, задал вопрос Женьке, который как раз закончил страховать Шаха: