Сильвер Спун и Снэйлс хотели найти своих друзей. Ксанти хотела будущего для себя. Каррион хотел, чтобы кто-то владел его Контрактом. Идеи вспенивались в моём свежевычищенном мозгу. Часть меня ещё думала о походе в Рассветную Бухту. Ту жар-бомбу нужно сбросить в океан. Но другая «я» чувствовала манящий зов ЭП-1101, влекущий в небо.

Серьёзно, мне очень хотелось увидеть Глори. И П-21. И Скотч Тейп. Меня тянуло обратно в Звёздный Дом.

Но у меня здесь оставалось одно незавершённое дело.

В Отделении Интенсивной Терапии сидел гуль по имени Кэрол. Он слушал рождественские песни Дня Горящего Очага на своём терминале, звук стоял на максимуме. Лакуна и Рампейдж куда-то запропастились Я взглянула на постель Психошай и услышала доносившиеся оттуда приглушенные стоны. Похоже, её действительно зацепило сильнее, чем я думала. Но это играло мне на копыто, поскольку из-за этих звуков никто не смог бы подслушать меня. По собственной дурости я нахлебалась дерьма, и неважно, как я собиралась отплёвываться: зрелище по-прежнему предстояло нелицеприятное.

Я отодвинула ширму и взглянула на розовую кобылку. Её прежде вьющаяся грива потеряла почти всю свою пышность. Глаз, не скрытый повязкой, уставился на меня, ни единой эмоции не промелькнуло на мордочке Бон. Ноги жеребёнка под одеялами были согнуты… неправильно. Я медленно подошла к кровати и уселась на пол. Меня охватило чувство, что Ксанти малость перестаралась, вытаскивая из меня лишнее, так что теперь я не могла подобрать нужные слова.

«Как ты?»

Ну, она была жива, искалечена и объята болью.

«Как себя чувствуешь?»

Лучше, чем было.

«Прости…»

За что? За то, что не убила её?

Я приоткрыла рот только для того, чтобы захлопнуть его.

Не придумав ничего, я опустила глаза.

— Пожалуйста, прости меня, — едва слышно произнесла я, изучая свою повреждённую переднюю ногу. После минуты молчания я перевела взгляд на кобылку.

Бон не ответила, продолжая сверлить меня взглядом своего бледно-голубого глаза. Я ждала. Она скажет «нет»… или назовёт убийцей… монстром… Найтмэр Мун или кем похлеще. И это будет больно. Но она не назвала. Смотрела на меня, давая возможность моим нервам, как следует поистрепаться.

— Я не… я не сдержалась той ночью. Я была истощена до предела и… приходилось драться… Святая Селестия, драться и драться без малейшего шанса на передышку. Я не видела, что это ты, до того как стало слишком поздно… и… — она никак не показывала того, что слышит меня. Может, она под какими-то препаратами? Тогда я для неё не более чем далёкий отголосок из внешнего мира.

Но она ответила. Её шёпот был едва различим из-за громыхающей музыки и стонов Психошай.

— За что?

Я сглотнула.

— За… нападение на тебя. За причинение тебе вреда. За убийство твоих друзей. За смерть Скудл и…

Она зажмурилась.

— Пони из Стойла ничегошеньки не знают…

Я моргнула и ошеломлённо вытаращилась на лёгкую улыбку, мелькнувшую на её губах.

— Как ты думаешь, что случилось со мной и Скудл до того, как вы нарисовались на горизонте?

— Я…

Я знала, что случилось. Я знала, как это было ужасно. Я видела это в Девяносто Девятом и почувствовала на собственной шкурке на «Морском Коньке».

— Вас изнасиловали, так?

— Угу. Неплохо так отодрали, — просто ответила она. — Но не впервой. Первым был папашка, который делал из меня взрослую кобылку, пока мамка стояла рядом. Потрошители сделали из него отбивную. Мамка пыталась продать нас Обществу, но я не подписала свой контракт, так что она бросила меня. В конце концов, мы прибились к Часовне.

Я судорожно хватала ртом воздух. Пока она говорила, сцена на корабле на секунду снова стала реальностью… кошмарной реальностью.

— Спустя два дня после того как мы свалили от тебя… Фрискихорн нарвалась на злого радсвина. Джиблетс здорово облучило, и она выблевала свои кишки. Другие разбежались. Я прибилась к тем двоим, потому что они знали на примете парочку бункеров, которые можно было обчистить. Типа, почему бы и нет? Заработала бы достаточно крышечек, чтобы убраться подальше отсюда. Они, быть может, хотели прикончить меня, когда мы наткнёмся на что-нибудь достаточно ценное для того, чтобы убить подельника, — Бон зашлась кашлем.