Шрифт:
Рис. 1.16. Семья Т. Г. Фоменко. Поселок Рутченково, 1947 г.
Рис. 1.17. Т. Г. Фоменко с сыном Толей. 1949 год, поселок Рутченково – пригород города Сталино, потом Донецка.
Рис. 1.18. Т. Г. Фоменко с сыном. 1948 год.
15. Запрет защищать кандидатскую диссертацию. Отца объявляют неблагонадежным. В результате – «добровольная» ссылка в далекий и легендарный город Магадан
Отец начал работать в научно-исследовательском институте в качестве заведующего одной из лабораторий. Его заместителем был Витренко, сокурсник отца по учебе в институте. При оформлении на работу в Донецкий угольный институт выяснилась невозможность воспользоваться имеющимися у отца документами об освобождении от сдачи кандидатских экзаменов.
Еще до войны, когда Тимофей Григорьевич работал в комбинате «Донбассуголь», он занимался научной работой. Многие его работы были опубликованы. Естественно, возникла мысль о защите диссертации. Отец как-то заговорил с Засядько и попросил отпуск для подготовки к сдаче кандидатских экзаменов. Засядько сказал: «Тебе не надо сдавать экзамены и отпуска я не дам. Ты нужен сейчас здесь. Напиши письмо на имя председателя Комитета Высшей Школы Кафтанову с просьбой об освобождении тебя от экзаменов. Обоснуй это своей занятостью производственной работой… Я охотно подпишу».
Вскоре из ВАКа отец получил справку об освобождении от сдачи экзаменов. Но тут началась война, и все планы были нарушены. Когда, уже после войны, Тимофей Григорьевич предъявил свою справку заместителю директора, тот прочел ее и сказал, что она уже потеряла свою силу и недействительна. Это было очень неожиданно и неприятно. Отцу посоветовали: «Засучив рукава, готовьтесь и сдавайте экзамены. Это более надежный путь». Так он и сделал.
Этот разговор состоялся в марте 1947 года, а в мае отец уже сдал экзамен по немецкому языку, в июне – по истмату (историческому материализму) и диамату (диалектическому материализму), а в октябре – две специальные дисциплины. Сразу приступил к написанию диссертации. Материалов у него было много. Диссертация была быстро готова. Тимофей Григорьевич отправил диссертацию в Днепропетровский горный институт для допуска к защите.
Но тут на него неожиданно вылили ушат холодной воды. В защите отказали. Мотив? Ответ, довольно странный, был следующим: «Ваша диссертация слишком теоретична, и она не может быть оценена нашими специалистами».
В действительности произошло совсем иное. Заведующий кафедрой, некто Копычев, неофициально, в частной беседе, чувствуя себя несколько смущенным, рассказал отцу, как обстояло дело. Копычева вызвал директор института и отказал в приеме диссертации, ссылаясь на указание партийных органов. По его словам, диссертации от людей, бывших на оккупированной территории, принимать нельзя. Надо было под каким-то предлогом отказать. Думали, думали и, наконец, придумали. Дать диссертацию предварительно на рецензию неофициальным оппонентам. Если будет хоть один отрицательный отзыв, то работу не принимать. Ну, а если отзывы будут положительными, то отказать, сославшись на отсутствие специалистов. А так как все отзывы оказались положительными (!), то им пришлось прибегнуть ко второму лукавому варианту.
Тимофей Григорьевич обратился в другой институт – Ленинградский горный. Но там тоже отказали. Придумали другую причину. Дескать, сданные отцом экзамены не соответствовали профилю диссертации. Потом оказалось, что это был тоже надуманный мотив. Как ему сообщили профессора Андреев и Корольков, по требованию директора института, они должны были отказать, и они ничего более умного не смогли придумать.
На этом первые попытки отца стать кандидатом наук закончились. Многие советовали ему оставить это дело до более подходящих времен. Так он и сделал.
В институте отец проработал не так уж много. После войны специальным постановлением была утверждена 14-я процессуальная статья, по которой некоторой категории людей запрещалось работать в ряде крупных административных и промышленных городах Союза. В числе этих «некоторых» оказался и отец, поскольку крупный и стратегический важный город Сталино безусловно относился к числу запрещенных. Поскольку всё это делалось не открыто, то нужен был какой-то предлог, чтобы Тимофея Григорьевича и ему подобных выдворить из «особых» городов. И вскоре такой случай представился.
Так как отец был заведующим лаборатории, то в качестве первого шага ему предложили «по-хорошему» перейти на более низкую должность заместителя, потеснив Витренко. А вместо отца назначили Малаховского. Тимофей Григорьевич не был огорчен. Напротив, был даже доволен, считая должность заместителя менее заметной. Но в покое его, однако, не оставили. Его заместитель Витренко, тоже, кстати, из числа «опальных некоторых», был потеснен на более низкую должность. Он был человеком вспыльчивым и невоздержанным. Путь борьбы, избранный им, оказался не только неэффективным, но и нечестным. Витренко тайно напечатал на пишущей машинке отца докладную записку в Министерство, в которой объявил неправильным понижение Тимофея Григорьевича в должности, но о себе не сказал ни слова. Главная ошибка Витренко и нечестность заключилась в подписи. На докладной была поставлена не его, а якобы отцовская подпись, то есть подделка.
Через некоторое время отца неожиданно вызывает директор института Бобров, показывает эту докладную и спрашивает: «Вы писали эту бумагу?». Отец был огорошен. Он ничего не знал, но под докладной стояла подпись, довольно схожая с его. Тимофей Григорьевич наотрез отказался от фальшивки. Тогда директор распорядился сверить шрифт докладной с шрифтом машинки, которая всегда стояла на столе отца. Оказалось, что докладная была напечатана именно на этой машинке. В общем, отцу не поверили.
Под видом сокращения штатов отца немедленно уволили из института и направили по указанию Министерства в распоряжение комбината для использования в качестве главного инженера шахты. Но Тимофей Григорьевич благоразумно отказался от этой высокой должности, так как она в те времена была слишком ненадежной, а тем более с его «подмоченной политической репутацией». Так он вообще оказался не у дел.