Ещё мы собирали землянику. А это всегда весело. Вот, например, черника — скучная ягода. Хорошо, что в июне её ещё нет. Как набредёшь на хороший черничник, так и застрянешь там на полдня. Искать ничего не надо, только собирать, как с грядки. Ну и что в этом интересного? И цвет у черники скучный. Потом ещё и руки не отмыть, и штаны все в фиолетовых пятнах! А землянички — каждая как яркий огонёк, на который бежишь издалека.

Ходили мы, ходили и есть захотели. Значит, пора пикник устраивать! Мама начала разгружать большой папин рюкзак. Прежде всего она достала оттуда корову. Нет, не живую, конечно. И даже не игрушечную. Коровой у нас в семье называется старое бабушкино покрывало. Вообще-то, на нём нарисован олень, но я, когда была маленькая, всё время показывала на него и упорно говорила: «Корова!» Так это название и прицепилось. Потом бабушка решила, что это покрывало старомодное, и перестала им пользоваться. Теперь мы его таскаем с собой и на пляж, и в лес — очень удобно. И продолжаем называть коровой.

Вообще, у нас много таких семейных словечек, которым посторонние люди удивляются, если случайно услышат. Например, холодильник зовётся «слон». Раньше у нас холодильник был маленький, места в нём всё время не хватало, и наконец купили огромный, под потолок! Я, как его увидела, только и смогла сказать:

— Это не холодильник, это просто слон какой-то!

Родители посмеялись и стали его слоном называть. Ещё у нас есть сумка по фамилии Пушкин. По телевизору часто говорят: «Пушкин — наше всё!» Я не очень понимаю, что это значит, но слышала сто раз. Так вот, когда мы с родителями отдыхать ездим, всегда берём с собой сумочку, в которую они кладут деньги и важные документы. И постоянно её с собой таскают. И мама всё время повторяет:

— Только не потерять! Только не потерять! Это же наше всё!

А папа ей в ответ:

— Наше всё — это Пушкин!

Так сумка стала Пушкиным. А мои тапочки называются «морды». С ними вот как получилось: когда-то мне подарили тапочки не то в виде зайцев, не то в виде собак, не то в виде кошек — мы их по-всякому крутили, но так и не смогли понять, кто там изображён.

— Мда-а, — вздохнул папа, — ну и морды.

С тех пор тапочки стали зваться мордами. А самое смешное случилось потом. Я из этих котозайцев очень быстро выросла, мне купили другие тапки, обычные, без всяких зверей, просто красные с помпошками. Но название перешло к ним по наследству. И те тапочки, которые я сейчас ношу, голубые с вышитыми снежинками, мы тоже называем мордами. Как-то у нас сидела мамина подруга тётя Вика. А я не могла найти одну из тапочек и спросила:

— Мам, ты мою левую морду не видела?

— Под диваном поищи, — ответила мама.

Тётя Вика на нас та-ак посмотрела! По-моему, она решила, что мы немножко с ума сошли. И, когда я вытащила тапочку из-под дивана и радостно закричала: «Вот она!» — тётя Вика, кажется, ни капельки не успокоилась и со словами «Вам, наверное, пора отдохнуть» засобиралась домой.

Эти словечки обычно только наши — мамины, папины и мои. Бабушка всё это называет глупостями и говорит, что мама с папой впадают в детство и засоряют ребёнку голову. Но недавно я случайно услыхала, как бабушка говорила дедушке:

— Сходи в магазин. Хотела омлет сделать, заглянула в слона, а в нём ни капли молока.

Слышала бы её тётя Вика!

Ну вот, я, как всегда, отвлеклась. Я же про день рождения ещё не дорассказала.

Мы уселись по краям коровы, а посередине мама положила еду и поставила сок. Правда, оказалось, что она перепутала и вместо пакета с пирожками взяла из дома пакет с гречкой. Ещё мама зачем-то прихватила банку с консервированными персиками, хотя её в лесу открывать нечем. Но это мелочи! Всё равно получился настоящий праздник, мы даже чокнулись пластиковыми стаканчиками. Их мама взять не забыла.

А потом на нашу корову села бабочка. У неё были красно-коричневые крылья, а на них — четыре пёстрых кружочка.

— Это павлиний глаз, — сообщил наш всезнающий папа. — Видите кружочки, похожие на глаза? Они напоминают узор павлиньего хвоста.

— Ну и назвали бы «павлиний хвост», — сказала мама.

А я только прошептала:

— Какая красивая…

— Нравится? — спросил папа так гордо, как будто он сам эту бабочку вырастил. — Я тебе её дарю на день рождения.

— Как это? — не поняла я. — Она же сейчас улетит?

— Конечно, улетит, — кивнул папа, — чего ей с нами сидеть? Бутерброды с колбасой она не ест. Но она будет летать и думать: «Я Лёлькина бабочка».

Тут бабочка взмахнула своими глазастыми крыльями и улетела.

А мы ещё долго пировали на корове, потом опять гуляли по лесу — тоже долго. Вернулись домой очень поздно, еле переставляя ноги. Бабушка сразу стала охать и гнать нас в ванную — как будто непонятно, что мы там все одновременно не поместимся. А вот кошка Булка нас почему-то не встречала. Наверное, обиделась, что мы на целый день уехали. Она очень не любит, когда меня нет дома. Я пошла в свою комнату. Булка сидела там. Выражение морды у неё было презрительное. Неужели действительно сердится?

— Вот эта, — Булка мотнула головой куда-то в сторону стола, — утверждает, что она твоя. Что её тебе подарили. Врёт, конечно?

Со стола взлетела бабочка и села мне на руку.

Мама с папой подарили мне на день рождения чашку. Нет, они мне кучу всего подарили, вы не думайте! Просто я рассказать хочу про чашку. Она очень красивая, из тонкого-тонкого фарфора, с золотыми узорами. Я обычно пью из кружки с толстыми стенками, которую даже если уронишь — не разобьёшь. Сейчас у меня кружка с котёнком, до этого была с Белоснежкой и гномами, до неё — с ёжиком, с мотыльком, с васильком, с попугаем… В общем, кружки у меня довольно часто меняются, потому что они-то прочные, а вот ручки у них отбиваются легко.