Покрытая от дождя длинной шалью, Анюта стояла над ним, словно будила с постели после тяжелого сна.

– Встанешь, что ль?

– Поддержи.

С трудом он поднялся. Сел на телеге, чтоб собраться с силами. Подошел пристав:

– Тут остаешься?

Кирилл посмотрел на Анюту, ожидающую его слов, на пристава, ожидающего от него ответа:

– Тут.

– Ну, ин ладно! – И пристав ушел.

Он тихо, словно сквозь сон, сказал:

– Тебя ведь искал!

Она подставила плечо ему под руку и, ухватив за пояс, повела.

Кирилл переступал тяжело. Она его ободряла:

– Опирайся, не бойсь – выдержу.

Иногда усталость туманила ему голову, и он говорил невнятно:

– Сама была измучена. Под чужой волей жила. Теперь над тобой не будет чужого гнета. Теперь вместе.

Анюта вела и вслушивалась в его невнятные слова:

– Ты обо мне, что ль?

Он слабо качнул головою:

– О Руси. Поскорей бы поправиться.

– Окрепнешь. Наступай тверже. А я все пытала: не видали ль такого?

Нет, говорят. Ежли не пал, думаю, будет. Не может быть, чтоб там его не было. Все воинство проглядела – нашла! Не бойсь, не оступишься.

– Я тебя по всей Рязани искал.

– Да, брата Мамай убил, племяшей моих в Орду свели. К чему ж мне в Рязань-то возворачиваться? А тут какой ни есть, а все ж свой угол. Я ведь еле ушла тогда; случилась бы в ту ночь в огородниках, быть бы теперь в Орде.

Помолчав, она объяснила:

– Бабка-то мне сказывала об тебе, что приходил про меня проведать. Я и ждала – раз, думаю, приходил, придет и другой раз.

Какие-то люди стояли по краям улицы. Глядели ему в лицо. Кто-то кричал:

– Слава!

– Вот и дом! – узнал он.

– Пригнись малость! – ответила Анюта. – Притолока тут низка.

И он переступил через ее порог.

Старая Русса, Моск. обл. 1940 г.