– Ну, значит, будешь теперь служить на Т-28Э, тем более его коробке техники не дадут отказать, это тебе шанс повоевать, и даже не повоевать, а начать воевать. Ладно, товарищи бойцы, не буду вас отвлекать. Товарищ Абдиев, ведите ребят знакомиться с танками.

И Абдиев, построив, увел парней к танкам, притаившимся в лесу за поляной, где Семенов гонял очередной взвод бойцов. Ковыляя к летунам, пришлось заглянуть к Игорю, тем более по пути.

– Здравия желаю, товарищ майор!

– И тебе не хворать, капитан. Как ноженька твоя богатырская, заживает?

– Да, Игорь, спасибо, заживает не по дням, а по часам. Как тебе наши бойцы?

– Да отличные бойцы, может, умения немного маловато, зато желания победить хоть отбавляй.

– Вот, Игорь, и поделись с ними умением.

– А я чем, по-твоему, занимаюсь, иди отсюда, стойкий оловянный солдатик, не мешай народу постигать умение воевать. А то «ходют тут всякие, потом трусы пропадают» [102] …

Ну и пришлось мне ковылять дальше, к летунам, прошел полянку (еле-еле, как говорится, на морально-волевых, скорей уж на аморально-болевых), дошел до нашего лесного аэропорта. Самолеты, небольшие, чай, то не «Эйрбас» и не «Боинг», тем более ни разу не «Руслан» [103] , вот частично и засунуты под деревья, а часть прикрыта сетями маскировочными. Причем родными люфтваффными (подарок с аэродрома), и под сетями копошатся бойцы (техники и летчики).

Кравцов меня углядел и произнес, как полагается по уставу:

– Смирно!

– Вольно, товарищи красноармейцы. Старший лейтенант Кравцов, можно вас на минутку? – И Кравцов подходит.

– Ну, рассказывай, Серый, как все вчера было.

– Как и планировалось, сперва вылетели У-2, на малых оборотах прошли незамеченными к станции и разгромили все зенитные батареи, первым делом атаковали бомбовым ударом две крайние батареи зенитных автоматов. Причем подлетали с разных сторон и атаковали: первый «малыш» ближнюю левую, другой – дальнюю правую батареи. После этого первый У-2 все так же бесшумно, хоть немцы и шарили прожекторами небо и шмаляли наобум будь здоров, накрыл дальнюю левую таким же бомбовым ударом.

Второй согласно плану атаковал ближнюю правую. В это время зенитки больших калибров тоже стреляли, но стреляли, как и остальные, наобум, потому что вторые номера экипажей накрыли все четыре прожектора пулеметными очередями. Правда, оба У-2 прямо изрешетили осколками, но, как говорится, «кукурузник» состоит из дырок и палок [104] , так что одной дыркой больше, другой меньше, это не фатально. Оба самолета пошли на аэродром, и их сменили мы, два Юнкерса, две «чайки» и два «ишака».

Начали обрабатывать станцию, разделившись по квадратам, у немцев зенитной артиллерии уже нет, вот и начала немчура беспорядочно стрелять из стрелкового оружия. А тут какой-то фашист и попал в самолет Ланового, а может, и не один, я не знаю, ведь каждый из нас работал по своим квадратам. Чайка сразу загорелась, и мотор отказал, Северьян мог допланировать до леса и там выброситься на парашюте, но не захотел скорей всего. На крайнем пути стоял эшелон, немцы подцепили паровоз и попытались его вывезти, Лановой направил свою «чайку» на эшелон, спланировал, и все. В эшелоне том, оказывается, были боеприпасы. Он так рванул, что даже товарищу Сталину было слышно в Кремле. Паровоз откинуло на соседние пути, от разлетающихся осколков загорелся пакгауз, ад, короче, полный. Все амбец, станцию придется строить заново, ведь и мы набомбили, да и Северьян тоже немцам дал на орехи.

– Понятно, ну за службу, конечно, благодарю, но вот Ланового не сберегли, и в этом твоя вина, так как ты командир.

– Виноват, товарищ комдив.

– Ладно, что с самолетами?

– Да остальные в порядке, вот на У-2 перкаль заклеим, и они снова как новые будут. Командир, пора обедать, может, пообедаете с нами?

– Ну, давай, а то мне, колченогому, до столовой три часа добираться.

И потом с ребятками из ВВС (то есть бывшие вэвээсники, а настоящие энкавэдэшники) мы плотно отобедали, и согласно моему плану теперь время осмотреть сперва то, что намудрили прибыловцы, затем к Елисееву и потом можно ковылять обратно.

Дохромал-таки я до танкограда нашего, где так же, как на аэродроме, под деревьями и натянув рядом с ними маскировочные сети, ребята мудрили над танками.

В данный момент, напрягая смекалку и какую-то мать, они пытались установить двигатель от неэкранированного танка Т-28 в моторный отсек Т-28Э. У экранированного проблемы с двигателем, а у неэкранированного проблемы с коробкой, вот ребятки из двух плохих танков делают один классный.

Прибылов, используя парламентские и не очень парламентские выражения, руководит процессом, а я стою, опираясь на палочку, и смотрю. Наконец ребята водрузили махину на место, и техники начали более точный тюнинг, Прибылов подошел ко мне:

– Здравия желаю, товарищ комдив.

– И тебе не хворать, Прибылов. Ну как у тебя дела?

– Неплохо, вот скоро закончим с этим великаном (с Т-28), а ребята заканчивают экранирование последнего БТ, затем перейдем к Т-26.

– Ну, пойдем, посмотрим, товарищ инженер.

Я подошел и офигел: тот, первый, БТ по сравнению с остальными монстрами, прям «меркава». Потому что на эти БТ налепили металла, по принципу с миру по ниточке, БТ – дополнительное бронирование. Или, выражаясь словами Лапиной (Или Апиной?): «Я экранирование слепила из того, что было» [105] .