Когда-то купец Осипов отказал от дома дочери Анне, вышедшей замуж против его воли, и даже рождение внука не смягчило сердце купца. Но после смерти мужа жена его с трепетом ждет возвращения блудной дочери, а особенного горячо любимого, хоть и заочно, внука. Вот только мальчик-то давно умер, а у Анны растет незаконнорожденная дочь Вера. Что же им делать, ведь бабушка ждет законного наследника, а не незаконную внучку?…
Изданіе И. А. Морозова.
М О С К В А.
Типографія A. А. Стрльцова, Покровка, д. № 35.
1910.
Аннотация
Когда-то купец Осипов отказал от дома дочери Анне, вышедшей замуж против его воли, и даже рождение внука не смягчило сердце купца. Но после смерти мужа жена его с трепетом ждет возвращения блудной дочери, а особенного горячо любимого, хоть и заочно, внука. Вот только мальчик-то давно умер, а у Анны растет незаконнорожденная дочь Вера. Что же им делать, ведь бабушка ждет законного наследника, а не незаконную внучку?…
А. М. Пазухинъ
САМОЗВАНКА
Повсть
I.
Въ конц 18… года, въ дом купчихи Ольги Осиповны Ярцевой, на одной изъ Замоскворцкихъ улицъ Москвы была необыкновенная суматоха.
Сосди Ольги Осиповны привыкли видть домъ ея вчно съ затворенными воротами, вчно угрюмый и какъ бы необитаемый. Очень рдко кто помнилъ, чтобы ворота этого дома, когда-то выкрашенныя въ зеленую краску, а теперь буросрыя стояли отворенными. Только въ праздничный день утромъ отворялись они древнимъ дворникомъ и выпускали пролетку, запряженную старымъ сивымъ конемъ, который отвозилъ хозяйку къ обдн въ сосднюю церковь, да раза три въ недлю на той же самой сивой лошади старый, престарый кучеръ здилъ за водой. Теперь ворота стояли отворенными; старый дворникъ мелъ дворъ, поднявъ невообразимую пыль; никогда не отворяющіяся окна дома были теперь открыты настежь, и любопытные могли видть, что тамъ суетливо бгаютъ бабы съ тряпками и вниками, суетятся, кричатъ, а сама хозяйка Ольга Осиповна Ярцева то и дло мелькаетъ въ окнахъ и энергично командуетъ этими бабами.
Ольга Осиповна Ярцева довольно давно овдовла, и съ тхъ поръ домъ ея сталъ похожимъ на какой нибудь староврскій скитъ или на монастырь. Родныхъ въ Москв, какъ было извстно, сосдямъ, Ольга Осиповна не имла; со знакомыми своими разошлась и жила въ полномъ одиночеств, въ затворничеств, принимая лишь къ себ мщанку Фіону Степановну, тоже вдову, занимавшуюся кой какой торговлей и немножко сватовствомъ. Фіона Степановна эта была извстна всему Замоскворчью, посщала очень многіе купеческіе дома, поторговывала, устраивала въ годъ дв-три свадьбы и переносила изъ дома въ домъ различныя всти. Всти эти бывали иногда интересными и очень часто устраивали въ томъ или другомъ дом ссору, вносили разладъ, однимъ словомъ, заваривали боле или мене густую домашнюю кашу, которое обстоятельство и дало возможность купеческимъ острякамъ прозвать Фіону Степановну „Заварихою“.
Почти никто не зналъ фамилію Фіоны Степановны, и большинство и называло ее именно этимъ именемъ, такъ что она одинаково отзывалась какъ на Фіону Степановну, такъ и на „Завариху Степановну“.
Эта вотъ самая Завариха Степановна вышла изъ воротъ дома Ярцевой и стала рядить извозчика въ Охотный рядъ.
– Фіон Степановн наше нижайшее почтеніе! – окликнулъ ее хозяинъ мелочной лавочки, которая была расположена почти напротивъ дома Ярцевой. – Какъ въ своемъ здоровьиц, голубушка?
Фіона Степановна обругала извозчика, который не соглашался везти ее за пятіалтынный, и подошла къ лавочнику.
– Здравствуйте, Маркелъ Павловичъ! – отвтила она на привтствіе. – Что это, батюшка, какъ нон извозчики-то взбсились. Бывало я отъ Калужскихъ воротъ за гривенникъ въ Охотный здила, а сейчасъ съ Полянки пятіалтынный даю, и онъ рыло воротитъ.
– Времена нон другія, Фіона Степановна, все дорожаетъ… Да что это такое у Ольги Осиповны въ дом за происшествіе, дозвольте спросить?… Метутъ, скребутъ, ворота настежь отворили, что такое произошло?
Фіона Степановна таинственно наклонилась къ лавочнику и, понизивъ голосъ, хотя кругомъ свидтелей и не было, проговорила:
– Доченьку, батюшка, ожидаетъ, доченьку!…
– Анну Игнатьевну? – съ удивленіемъ спросилъ лавочникъ.
– Да! голубчикъ, да!…
– Да, вдь, он въ неизвстности гд-то пропадали! И сказывали люди, что он померли!…
– Такъ вс и думали, а она, вишь, объявилась теперь и вотъ детъ съ сынкомъ.
– Вотъ какъ!… Даже съ сынкомъ?…
– Съ сынкомъ, голубчикъ, съ сынкомъ!… Прослышала она, стало-быть, о смерти родителя своего, ну и детъ!
– Такъ.. Что-жъ, рады Ольга Осиповна?
– Извстно дло рада, какъ ни-какъ, а дло материнское, вдь. А только я такъ полагаю, что мало ей доченька утшенія привезетъ.
– Почему же-съ такое?
– Да шляющаяся она, разгульная! Въ двицахъ была, такъ и то повиновеніе не оказывала. Супротивъ родительской воли замужъ выскочила, шлялась неизвстно гд, такъ какая это дочь?… И сынишка, поди, баловникъ какой-нибудь, шалопай… Росъ безъ призору, матушка вольница, такъ чего же отъ него ждать?… Я такъ полагаю, что размытаритъ онъ бабушкины денежки и отъ Ярцевскихъ капиталовъ годковъ черезъ десять ничего не останется.
– Все можетъ быть-съ! Но тмь не мене, для Ольги Осиповны теперь радость большая… Хлопоты теперь, чай, идутъ у васъ по этому случаю?
– И не говорите, голубчикъ, съ ногъ сбились. Пять комнатъ для дочки съ сыномъ отводитъ Ольга Осиповна, блье достаетъ, серебро вынимаетъ. А меня вотъ командировала въ Охотный рядъ за провизіей за разной, за ягодами, за фруктами. Цлый часъ мы за ерестикомъ сидли, всякія покупки выписывали… Ну, однако, до свиданія, мн пора.
Фіона Степановна направилась вдоль улицы, порядила извозчика за четвертакъ и похала съ очень важнымъ и озабоченнымъ видомъ.