– Да синяя, синяя, синяя! Ты что, не слышала? Если я не приду на разминку в форме, тренер заставит меня бегать. А то и всю команду! Из-за меня. – «Тренер». Без имени. Как Бог. – Вчера он отправил домой Кейтлин, потому что та забыла красные носки. Она чуть со стыда не сгорела! А все потому, что ее мама постирала их и случайно засунула в баскетбольную сумку брата. Он играет в команде «Ред сокс» [2] , ха!

Я вытягиваю что-то из вороха одежды на полу.

– Оно?

Чарли в этот момент лежит, раскинувшись, на неубранной постели и ждет конца света. Приподнимает голову и косится на меня. Я замечаю, что ее рюкзак до сих пор стоит раскрытый на столе, а домашняя работа по биологии еще не доделана. До приезда моей подруги Саши и ее дочери (они вызвались отвезти Чарли в школу) осталось девятнадцать минут.

– Нет, мам! У той белый номер и клевая окантовка по низу. Она для тренировок.

– Извини, что не прочла твои мысли. В стиралке смотрела? А в сушилке? На полу в машине?

– Ну почему я? Почему это случилось со мной?!

Чарли по-прежнему пялится в потолок. Не шевелясь. Я могла бы сказать: «Все, с меня хватит. Удачи». И выйти из комнаты. Когда я задавала миру тот же самый вопрос, «тренер» показался бы мне жалкой букашкой, которую и задавить-то лень. Трудно поверить, что тогда я была всего на два года старше Чарли.

Лучшая суперспособность, которую я получила после суток в могиле, – объективность восприятия.

Нет, я в состоянии посмотреть на ситуацию глазами дочери: контрольная по физике на втором уроке, адски злой тренер, по которому психиатр плачет громче, чем по мне, на полу рассыпаны тампоны.

На кровати лежит ощетинившийся тигр в спортивном лифчике с принтом зебры. Этот же тигр по воскресеньям добровольно ходит к мисс Эффи и раскладывает ей таблетки по дням недели. А недавно она притворилась, будто подвернула лодыжку – чтобы девочка из волейбольной команды, которую посадили на скамью запасных, могла поиграть в свой день рожденья.

– Это очень добрый поступок, – сказала я Чарли в тот вечер, когда она объяснила мне, почему не нуждается в пакете со льдом. – Но стоило ли?

Чарли закатила глаза.

– Мам, ну должно же у человека быть что-то хорошее в жизни! Тренер бы ни за что не дал ей поиграть. А она потом три очка заработала! Она классно играет, не хуже меня, просто я на два дюйма выше ростом.

Не сосчитать, сколько раз Чарли отпускала подобные мудрые изречения – замешанные на крепком техасском выговоре.

– Суши волосы, одевайся и собирай учебники, – приказываю я. – У тебя чуть больше пятнадцати минут. Я найду форму.

– А если нет?!

Чарли при этом уже спрыгивает с кровати.

Восемь минут спустя я нахожу форму за корзиной для грязного белья. На спине – белая цифра 10 и едва заметная каемка по нижнему краю. Могучий запах пота и дезодоранта. Видимо, Чарли попыталась положить форму туда, где ей было самое место, но промахнулась. Поэтому мы ее и потеряли.

Я запихиваю форму в спортивную сумку у входа и проверяю, на месте ли красные носки. С улицы доносится гудение клаксона.

Чарли моментально сбегает вниз.

– Нашла?

– Ага.

От ее красоты у меня сердце кровью обливается. Влажные кудряшки, которые она не успела принести в жертву утюжку «Чи ультра», рвутся в стороны, как крошечные языки пламени. Никакой косметики, только блеск на губах – и потому видны все веснушки. Джинсы, простая белая футболка, а в ямочке между ключицами – подвеска с изображением святого Михаила, которую она носит не снимая (в прошлом году отец подарил на Рождество это украшение от Джеймса Эйвери, законодателя религиозной моды – тот начинал торговать побрякушками прямо в гараже своего дома, а теперь, шестьдесят лет спустя, его ювелирные изделия пользуются невероятным спросом среди одновременно благочестивых и состоятельных покупателей).

Но для Чарли этот кусочек драгоценного металла, отлитый на фабрике в Кервилле, – не просто статусное украшение. Это оберег, символизирующий, что любимый папа (в образе святого с мечом) всегда ее защищает. Защищает нас обеих. Лукас носил подвеску, сколько я себя помню, – то был подарок от матери перед его первым уходом на войну.

– Молодец, готова! Выглядишь чудесно. Удачи на контрольной.

Чарли закидывает на плечо сумку и бегло окидывает взглядом кухонный стол.

– Зачетная попытка, но кекс с фиг… булгуром не возьму, даже не проси. – Она засовывает банан и батончик мюсли в боковой карман рюкзака. На улице опять гудит клаксон – к этому времени Эффи уже наверняка выглядывает в окно. – Мерзкий день!

Чарли вылетает за дверь, оставляя за собой наэлектризованный воздух и хаос в коридоре между ванной комнатой и ее спальней.

Я успеваю поймать дверную сетку и помахать Саше: ее лица не видно из-за ярких солнечных бликов на стекле знакомого синего минивэна. Стекло абсолютно черное. Я даже не вижу, машет ли она мне в ответ.

Но это ведь не значит, что теперь я должна подбежать, проверить, не истекает ли она кровью на земле под машиной или за дубом, куда ее выкинул злобный маньяк. Что сейчас за рулем сидит мой монстр (а в багажнике – все украденные совки Эффи) и ждет не дождется, когда повезет мою огнедышащую дочь прямиком в ад.