— Я не хочу никому вреда, — с трудом сказал он, — но я буду защищать себя и Пэри.

Когда он встал на ноги, Таблибик беспокойно огляделся и попятился в коридор. Доктор уверенно посмотрел на Таблибика:

— Быть может, мне следует наслать на тебя кого-то из более гадких демонов? — Доктор прищурился. — Быть может, кого-нибудь из восьмого круга?

Глаза Таблибика расширились от удивления. Восьмого круга? Какого восьмого круга? В школе о таком не говорили!

— Например, «травлю», — продолжал Доктор, который, как казалось, наслаждался обеспокоенным взглядом на лице своего противника. — Или, быть может, уничтожителя детей? Или, может быть, сразу перейдём к ослабителю костей и к импотенции? Не думаю, что тут кто-нибудь сможет тебе помочь.

Когда Доктор начал поднимать правую руку, Таблибик испуганно взвизгнул и повернулся бежать, но увидел, что на пути у него стоят Папус и Расфуйя, с интересом наблюдавшие за происходящим. Они пошли по коридору, загоняя Таблибика обратно в комнату Доктора. Когда они зашли, Доктор опустил руку.

— Спасибо, что предупредили нас, Доктор, — Папус строго посмотрел на Таблибика. — Мы не прибегаем к насилию, молодой человек.

Громко зазвучал голос Расфуйи:

— Мы верим в свободу выбора и заботимся о том, чтобы доверенные нам силы не использовались во зло.

Доктор коротко улыбнулся и посмотрел на Пэри, которая стояла, уставившись в пол. Она чувствовала себя использованной, и предательницей по отношению к Доктору. Как он ещё мог смотреть на неё? Над ней надругались, и она считала, что в этом есть часть и её вины. Она почувствовала, что вот-вот расплачется. Как можно было быть такой дурой?

— Этот парень будет наказан, — твёрдо сказал Папус. — Мы ослабим его, так сказать, способности с женщинами.

— Быть может, не помешает также физический труд, без помощи демонов?

Папусу понравилось предложение Доктора.

Пэри громко всхлипывала, от её самоуважения ничего не осталось. Расфуйя подошла к ней и взяла её руку своими украшенными кольцами пальцами.

— Пэри? Пэри? — её голос прорвался через горе Пэри, и девушка подняла голову. — Послушай, Пэри, для тебя я призываю Папуса. Лекаря, целителя. Не все демоны зло, Пэри, и целитель может прогнать эти души-палачи, которых наш друг наслал на тебя. Ты снова станешь собой.

Сказав это, Расфуйя положил руку на брови Пэри. Она такая спокойная, — думала Пэри, — спокойная и…

Расфуйя что-то тихо пробормотала. У Пэри закрылись глаза, и её передёрнуло, кожа на руках покрылась пупырышками. Затем она снова раскрыла глаза. Она посмотрела на Расфуйю, которая нежно улыбалась, на Доктора и Папуса, которые внимательно смотрели на неё. В последнюю очередь она посмотрела на Таблибика. Она его ненавидела. Ненавидела за то, что он с ней сделал. За то, что из-за него она чувствовала себя грязной и использованной. Благодаря Папусу она сможет смириться с отвращением и стыдом, но никогда, никогда не сможет простить Табилику то, что он с ней сделал.

Не сводя глаз с Таблибика, она шагнула к нему. От её сверкающего взгляда он вздрогнул.

— Ты жалкий ублюдок, — её рука резко отвесила Таблибику пощёчину.

Она улыбнулась. Ей стало легче.

— С возвращением, Пэри, — тихо сказал Доктор. — А вам спасибо, — он пожал руку Папусу. — И вам тоже, — он уважительно кивнул Расфуйе.

Солнце всё ещё жарило как в аду, и Пэри вспотела сразу, как только они вышли за пределы влияния деревни и направились к ТАРДИС.

Пэри шла, уставившись в лежащую перед ней сухую пыльную дорогу. Она надеялась на то, что эта эскапада не была знамением будущего, и что путешествия с Доктором будут хотя бы иногда приятным отдыхом. Она бросила взгляд на спутника, который, как всегда, шёл вперёд, разглядывая горизонт в поисках чего-то, что от него всё время ускользало. Он был такой загадочный, но всегда добрый и заботливый по отношению к ней. Если бы не его отеческая забота, она могла бы в него влюбиться. Но он был для неё вместо старшего брата, которого у неё никогда не было, вместо отца, который сбежал, оставив её одну. Доктор бы никогда не бросил её одну по собственной воле.

В одном она была теперь уверена. Доктор был едва ли не единственным настоящим другом за всю её жизнь.

— Доктор?

— Хм?

— Спасибо.

Снова погас неестественный свет, и Сильверман вернул мелок на стол. По крайней мере, в этот раз комната не погрузилась в темноту: керосинка по-прежнему горела на столе ясновидца, отбрасывая призрачные мерцающие тени на увешанные книжными полками стены.

Я зажёг сигарету — первую с тех пор, как вышел из конторы — и откинулся на спинку кресла, пытаясь переварить услышанное.