Казалось, Карфаген своей гибелью не желал радовать заклятых врагов. В 149 году до н. э. умирает и другой человек, также сделавший очень много для того, чтобы Карфаген был уничтожен, – это нумидийский царь Масинисса. «Карфаген он оставил римлянам настолько ослабленным, что мог считаться виновником его разрушения, – делает вывод Аппиан Александрийский и далее перечисляет некоторые подробности личной жизни Масиниссы. – Он был большого роста и до глубокой старости физически был очень силен; до самой смерти он принимал участие в боях и верхом на коня садился без помощи стремянного. Более всего о его несокрушимом здоровье свидетельствует то, что, хотя у него и рождалось и умирало много детей, никогда у него не было в живых менее десяти и, умирая в 90 лет, он оставил после себя четырехлетнего ребенка». Кроме законнорожденных детей нумидийский царь имел много побочных, от наложниц. Евтропий утверждает, что Масинисса оставил после себя 44 сына.

И еще один рекорд поставил Масинисса: согласно Полибию, «он царствовал 60 лет с лишним». Во времена великих потрясений он успел повоевать и на стороне карфагенян, и на стороне римлян; умело лавируя между двумя гигантами, Масинисса не только выжил, приобрел и сохранил трон, но и превратил свою бесплодную страну в процветающий край.

Рим, получив прекрасный повод для войны, не замедлил им воспользоваться. Однако римская волчица не спешила набрасываться на жертву, она предпочитала лишить Карфаген всякой возможности сопротивляться.

Карфагеняне понимали, что после потери всего войска в конфликте с Масиниссой их шансы на победу ничтожны. Самое главное, что они утратили всякую веру в собственные силы, страх и смятение царили в когда-то великом и могущественном городе. Мысли пунийцев работали в одном направлении: любой ценой избежать войны с Римом. Увы! Ганнибал не оставил после себя достойного преемника.

В страхе карфагеняне приговорили к смерти тех, кто пытался защитить их владения от нумидийцев, а именно, согласно Аппиану, «Гасдрубала, бывшего полководцем в этой войне против Масиниссы, и Карталона, равно и всех других, которые принимали участие в этом деле, возлагая на них войну».

Неуклюжая попытка оправдаться путем предательства соотечественников не удовлетворила римлян. «.Когда кто-то из сенаторов спросил послов, как случилось, что они приговорили виновных к смерти не в начале войны, а после поражения и явились к ним в качестве послов не прежде, но только теперь, те затруднились дать подходящий ответ, сенат же, давно решивший воевать и изобретавший для этого предлоги, ответил следующим образом: карфагеняне недостаточно оправдались перед римлянами» (Аппиан).

Несговорчивость римлян привела Африку в состояние панического страха. Еще не объявлена война и ни один римский легионер не ступил на африканскую землю, а второй по величине город пунийцев, Утика, передал себя «в распоряжение римлян». То был жестокий удар для Карфагена; чтобы оценить его, достаточно вспомнить, как во 2-ю Пуническую войну Сципион долго и безуспешно пытался взять Утику. Город, «имевший удобные гавани для причала судов, достаточно большие к тому же для высадки войск, отстоявший от Карфагена на 60 стадиев и хорошо расположенный для войны с карфагенянами», являлся воротами самого Карфагена. И теперь ворота оказались распахнутыми для врага.

Сдача Утики стала для римлян сигналом к активным действиям. Военачальниками сенат назначил обоих консулов – Мания Манилия и Луция Марция Цензорина; и это подчеркивает, что Рим придавал большое значение войне с ослабевшим и готовым к полной капитуляции противником. Однако простая капитуляция на этот раз римлян не устраивала: Аппиан сообщает, что консулам «тайно было указано не прекращать войны, прежде чем они не разрушат Карфагена». То была 3-я Пуническая война.

Летом 149 года до н. э. римские легионы высадились в гаванях Утики. Аппиан перечисляет силы римлян, брошенные на уничтожение ненавистного города: «Плыли же они на следующих кораблях: на 50 пентерах, на 100 гемиолиях и на многих других без военного оборудования, легких и круглых торговых судах. На них плыло войско в 80 тысяч пеших и до 4 тысяч всадников, все отборные воины, ибо, ввиду столь замечательного похода и явной надежды на победу, всякий и из граждан, и из союзников стремился на эту войну, и многие записывались в ряды войска даже в качестве добровольцев».

Что интересно, римляне использовали гемиолии – классические разбойничьи суда; и сама война ими воспринималась как разбойничий набег за легкой добычей.

«Карфагенянам и объявление войны, и начало военных действий было сообщено одновременно одним вестником» (Аппиан). Упавшие духом карфагеняне отправили к римскому войску послов с приказом принимать все условия. Первое требование римлян – отправить заложниками на Сицилию 300 детей знатнейших карфагенян в течение 30 дней. Пунийские послы пытались выяснить, какие еще будут требования к покорному городу, на что римляне расплывчато ответили: «Все остальное, что нужно для окончания войны, они скажут в Утике».

И карфагеняне покорно и досрочно исполнили первое требование. Аппиан подробно изображает эту печальную картину: маленьких заложников «оплакивали родители и домашние, особенно матери, которые с безумными воплями обнимали детей, хватаясь за корабли, везущие их, и полководцев, их сопровождавших, бросались к якорям, разрывали снасти, руками обвивали моряков и препятствовали плаванию. Были среди женщин и такие, которые плыли за кораблем далеко в море, проливая слезы и смотря на детей. Находившиеся же на берегу рвали на себе волосы и били себя в грудь, как при жестокой печали; им ведь казалось, что дача заложников – это лишь красивое выражение, на деле же это – сдача города, когда эти дети отдаются без какого-либо определенного соглашения. И многие из них среди воплей и это пророчили городу, говоря, что выдача детей нисколько ему не поможет…»